– Проснулась? – спросил он меня наутро, засунув нос в спальню. Вместе с ним в комнату заполз запах чего-то вкусного, возможно, даже печеного.
Я медленно продрала глаза и потянулась, глядя на свежего, уже явно побегавшего Володю. Монстр, а не человек.
– Просыпаюсь.
– Я подумал, что тебе надо выспаться, и забрал будильник. Так что Ванька уже в саду.
– О, здорово! – улыбнулась я, удивившись, что голова у меня практически не болит. – Ты извини, что я вчера…
– Ладно, брось, – только махнул рукой он. – Пойдем лучше завтракать.
– А чем же пахнет? – повела носом я.
– Просто тосты с сыром и сок. Если хочешь, можно еще кефирчику тебе налить.
– Не, кефирчик не надо, – помотала я головой, стряхивая последние остатки сна. С утра, конечно, весь хаос странных, упаднических мыслей, обуревавших меня вчера, совершенно исчез. Поэтому, когда муж спросил меня, как там моя подруга, я только усмехнулась.
– Танька-то? Она влюбилась.
– Влюбилась? Она ведь, кажется, старше тебя? – заметил он.
– Да, ей уже, наверное, под сорок, – согласилась я. – А при чем тут это?
– Да уж, смех. И кто же он? – продолжал любопытствовать Владимир, аккуратно, с помощью ножа и вилки разрезая свой тост.
– Пчеловод.
– В смысле? Не понял.
– В прямом смысле. Он на даче пчел разводит. Так почему это смешно? – Я подняла на Володю глаза.
– Как же, в таком-то возрасте! Что она, девочка? Может, она и в Деда Морозе еще верит? – улыбался Владимир.
– Они, может, нашли друг друга, – махнула рукой я.
– А, конечно. Шли-шли и нашли вторую половинку. Это ее муж располовинил?
– Да, и что?
– Ничего, – пожал плечами он. – Просто получается, что от нее и так осталась половинка. И с ним они теперь одно целое. А его жена куда делась?
– Умерла.
– Еще лучше. Так что, она хочет разделить с ним все: и горе, и радость? У нее еще осталась недвижимость, чтобы поделиться с ним? – насмешничал он.
– Не все же такие? – обиделась я.
– Все-все, – заверил меня муж. – Или она, или он. Но можно быть уверенным, когда идут крики о большой любви, кто-то от кого-то чего-то хочет.
– Ну, почему же. Иногда люди просто хотят быть вместе, им просто хорошо, они любят друг друга. Я думаю, у Тани все будет хорошо.
– Возможно.
– И потом, ты вот смеешься, но сам-то тоже вон Мусякина принял, прописал и все такое. Ты не такой плохой, как хочешь казаться, – приперла его к стенке я. – Другой бы заставил меня его прописать, а потом бы стал зажимать деньги. И спорить из-за того, кто должен ребенка в садик водить. И за чей счет английская школа. Ты же не такой?
– Поверь мне, я такой же точно, просто Ванька – это мой сын. Я ждал его, я хотел его, это был мой добровольный выбор, – почему-то разозлился Владимир.
– Ну, а пчеловод – это Танин добровольный выбор.
– Мужчина не может быть честным, – заметил он. – Ребенок – да. Ребенок – это единственное, что имеет значение.
– Значит, я для тебя – пустое место? – спросила я, чем совершенно сбила Володю с толку.
– Почему? – опешил он. – Мы же не об этом говорим.
– А, чего там, – хмыкнула я и потерла виски. Вот теперь голова у меня начинала болеть. – Давай и об этом. Значит, ты считаешь, что я – это только неизбежное приложение к ребенку. И если бы можно было заполучить его как-нибудь без меня, ты так бы и сделал?
– Дина, что за глупости?
– А когда ты со мной спишь – это зачем?
– Я не хочу говорить в таком тоне, – моментально сдал назад Владимир. – У нас же все хорошо, что с тобой? Это все из-за похмелья наверняка.
– Наверняка. Уж точно не из-за того, что я живу с мужчиной, которому на меня наплевать! – расхохоталась я.
– Это не так.
– А как?
– Я очень дорожу нашими отношениями, – пробормотал Володя. – Это очень серьезно, мы растим ребенка, мы несем ответственность. Что ты хочешь, в конце концов?
– Я? Знаешь, что самое смешное? Я ничего не хочу. Ничего. Вчера я смотрела на Татьяну и вдруг обнаружила, что мне нравится то, насколько я пуста и спокойна. Я прекрасно себя чувствую, мне хорошо. ХОРОШО!