— Киньте нам грязи на девочек,— смотрит Антипова на меня и на психолога программы.
— Что это значит?— поднимает голову Ник.
— То, что у каждой из них есть свои секретики, которые ты должен поднять в разговоре с ними. Это сделает свидание интереснее, с перчинкой.
— Как тот факт про три аборта?— обстановка накаляется между Лилей и Гасом.
— Эти аборты совсем цветочки, по сравнению с некоторыми...— загадочно ведёт бровью тётя.
— И что меня ещё ждёт?
— Милана спала со своим родным братом с четырнадцати до восемнадцати лет. Кати — садистка, в детстве распяла котёнка. Нина — в прошлом веб-модель. Достаточно или ещё?
Ник сморщился.
— Хватит!— резко.— Я думал, вы мне любовь ищите,— усмехнулся.
— Ой, я тебя умоляю... Ты сразу заявил, что ты здесь из-за пиара. А они лишь расходный материал для всех нас.
— Цинично...
— Ты сам на это подписался. Они сюда тоже не за тобой пришли, а поднять себя в соцсетях и подписчиков набрать. Давно прошли времена наивных дурочек, которые сюда холостяка охмурить шли. Сейчас всем нужны деньги. Ну и немного секса...
— Любовь для бедных...— произнёс огорчённо Ник.
— Да. Именно. Всё!— похлопала в ладоши.— Все собираемся, грузимся и на яхту. У нас всего шесть часов аренды,— громогласно произнёсла Антипова и покинула кабинет.
— Хочу, чтобы ты со мной в машине поехала,— подошёл ко мне Гас.
— Зачем?
— Нам поговорить надо.
— Ладно. Захвачу вещи и приду,— собрала свои бумаги со стола и прижала к себе.
Там всё самое ценное — мои видения.
Ник ждёт у машины, прислонившись к двери спиной, и листает что-то.
Звездец!
Это мой альбом с зарисовками. Иногда я рисую свои видения, если у меня ощущения, что я что-то упустила или мне хочется это ясно увидеть. А последнее время ловлю себя на том, что рисую чисто интуитивно, почти не смотря на бумагу.
— Где ты его взял?— вырываю из рук свой скетчбук.
— Ты его обронила, когда уходила. Что это? Какие-то странные и очень живые рисунки. В нескольких я узнал себя. Ты нарисовала порно обо мне?— возмущен.
— Теперь ты увидел, как всё это выглядит со стороны.
— Ладно я. Но одна из девушек на рисунке вылитая Солнышко. Откуда ты её знаешь?
— Какое ещё солнышко?
Он отбирает у меня альбом, листает с конца и показывает рисунок.
— Это Солнышко,— тыкает пальцем.— Моя массажистка новая.
— Имя у неё хоть есть? Или как обычно не запомнил?— стараюсь язвить.
— Вика. Так откуда?
— Ниоткуда! Просто пришло в голову, и нарисовала. У художников так бывает. Вдохновение в голову ударило и они рисуют. Мы едем или мне автобус догонять?— сжимаю гневно губы.
Гас отдаёт мне альбом и открывает пассажирскую дверь. Я сажусь в прохладный салон. Это такое удовольствие после жары на улице.
— Странная у тебя фантазия... Или ты любительница хорроров... Нарисовать, как кто-то топит в ванной младенца...
И хлопает дверью.
Мне тоже подобное видеть не в кайф. И это ещё не самое жуткое, что приходилось. Ненавижу этот дар. Ненавижу того ублюдка, который меня сбил, из-за которого он появился.
Я бы с огромным удовольствием скинула этот тяжелый груз с плеч. Он давит, порой прижимает к земле, словно бетонная плита, раздавливая все мои внутренности от боли, жалости или злости.
Но самое обидное, что я не могу увидеть своего прошлого. Не могу вернуться в тот день, когда всё произошло и взглянуть в лицо преступника. А я так этого хочу. Или найти свидетеля, пусть и случайного, который заметил хоть что-нибудь. Но я никого не нашла, а пыталась...
Следствие закрыли, никого не наказали...
Наказана только я... Своим даром...
Едем в тишине. Ник задумчиво смотрит в окно, слегка контролируя руль одной рукой. Второй подпер голову, облокотившись на стекло. Мышцы напряжены и выдают внутреннее давление.
А говорил, что пообщаться надо.
Скольжу украдкой по нему глазами. Белые хлопковые шорты, такая же рубашка, расстегнутая наполовину создают впечатление успешного мужчины. Длинные ноги, обутые в сникерсы, раздвинуты и обнажены до половины бёдер. Хэштэг дорагобогато. И сексуально.
Красивый гад. Не удивительно, что девушки сами на него бросаются.
Похоже, я тоже попала под его очарование. Мы слишком много проводим времени вместе — это неправильно. Заставляет привязаться душевно к пациенту. Немного и ты уже думаешь не объективно, а оправдываешь его поведение и сочувствуешь. Думаешь, как он.
Ох, не дай бог, заразится от этого парня озабоченностью.
Усмехаюсь.
— Что смешного?— бросает на меня быстрый взгляд.