Не сдержался.
Становлюсь на колени и отползаю по матрацу, пока не оказываюсь на уровне её стоп. Поднимаю левую ногу и касаюсь голодными губами ушиба.
Моя девочка пахнет моим гелем для душа. Мной пахнет. Моя.
Дрожу вместе с ней, когда прохожусь языком.
Помню, что обещал себе не касаться её. Помню, что обещал ей не спешить. Конечно, блядь, помню. Данное ей слово сдержу. Со своей совестью потом добазарюсь.
Касаюсь ртом лодыжки. Скольжу выше. Колено… Бедро…
Поднимаю ткань шорт, насколько это возможно. Облизываю, впитывая вкус моей девочки. Забиваю рецепторы, когда проделываю тоже самое со второй ногой. В гробовой тишине раздаётся только наше хриплое надрывное дыхание, когда непослушными пальцами стягиваю с неё футболку.
Сука, не только пальцы, всё тело в мандраже.
Не сопротивляется, но дрожь становится сильнее, мурахи больше, вдохи резче.
— Насть… — хриплю, но она молчит, судорожно сжимая в пальцах покрывало. — Маленькая моя, посмотри на меня, родная. Пожалуйста, малыш.
Жду, что поднимет веки, но всё равно оказываюсь не готов к тому, что происходит, когда смотрю в её затуманенные зелёные глаза. В моё напряжённое до предела тело херачат одновременно тысячи высоковольтных зарядов, разрывая внутренности. Вся кожа покрывается мелкими пупырками и солёными каплями пота. Кровь ударяет в голову, разрывая капилляры в глазных яблоках и сером веществе. Весь кислород разом испаряется из лёгких, сменяясь обжигающим тропическим ветром.
Опускаю руку к шнурку и тяну, пока "бантик" не развязывается. Ниже не двигаюсь. Пока не двигаюсь. Накрываю грудь, которая настолько идеально помещается в мою ладонь, что не остаётся никаких сомнений, что эта девочка была рождена для меня. Создана самим Господом Богом, чтобы быть моей. Вторая половина души. Всегда рядом. Одно целое. За рёбрами в унисон.
В груди торнадо, когда втягиваю в рот затвердевший сосок. В лёгких пламя и пепел с запахом ванили и кокоса, когда спускаю руку к животу. Обвожу вокруг пупка. Ныряю под резинку и касаюсь набухшего клитора. Терпкий аромат её возбуждения ударяет в нос, срывая башню.
На чистом обещании оставить её целкой, пока сама не попросит, вытягиваю.
Вынуждая растёкшийся мозг вырабатывать хоть какой-то грёбанный контроль, сосредотачиваюсь на её груди. Целую, лижу, втягиваю и кусаю соски, оставляя неровные следы зубов. Обвожу языком ореолы то на одной, то на другой. Облизываю каждый миллиметр кожи, добираясь до плоского живота. Влажно ныряю в пупок и двигаю ниже. Одним рывком сдёргиваю с неё шорты до самых щиколоток. Пугаю мою идеальную девочку, но и сам не меньше боюсь. Что остановит, страх долбит. Не выйдет, сука, сейчас тормознуть. Слишком долго. Чересчур много. Не вытяну.
— Артём! — вопит, принимая сидячее положение. — Что ты?..
Опять не даю договорить. В одно движение опускаю её обратно на подушку, накрывая своим телом. Принимаю обоюдную дрожь. Впервые так касаемся без преград.
Полотенце осталось в изножье кровати. Член упирается в голое бедро. Целую. Сначала мягко и нежно. Потом дико и страстно. Оба стонем, когда сжимаю по очереди сиськи, хозяйничая у неё во рту. Жарко еложу своим языком по её. Настя в ответ не сразу, но потом поддаётся. Отвечает, касается, гладит. Её ладони, до этого сжимающие простыни, переползают мне на спину. Мнёт пальцами шею. Царапает ногтями лопатки, оставляя красные полосы.
В жизни, блядь, никому не позволял метки на себя ставить, но моя девочка… Пусть всего исполосует, только не сопротивляется.
— Хочу тебя попробовать! — рычу, кусая её губы.
Молчит, но сильнее прижимает мою голову, вдавливая пальцы в затылок. Сама проталкивается ко мне в ротовую полость, вынуждая заткнуться. Значит, играет по своим правилам. Двусторонне. Согласен.
— Можно? — как скулящий щенок, вглядываюсь в глаза, опуская руку к промежности.
— Да, Тём. — выдыхает, подаваясь бёдрами навстречу.
Захлёбывается стонами, когда, сдвигаясь вниз по шее, целую ключицы, плечи, вылизываю ямку на шее и возвращаюсь к груди. Втягиваю в рот сосочек и остервенело сосу, рукой лаская клитор. Легко проскальзываю пальцем внутрь, начиная движение. Коленом раздвигаю её ноги.
— Тёма! — кричит, давясь новым стоном, когда вставляю второй палец.
— Тише, маленькая. Верь мне. Я сдержу слово.
Блядь, знала бы она, чего мне это стоит. Член без конца дёргается, рвётся в неё, истекающую вязкими соками и пряным ароматом возбуждения.
Пиздец, сука!
Сжимаю до скрежета зубы и опускаюсь ниже. Оставляю дорожку из поцелуев на её животе. Ещё ниже. Провожу языком по сомкнутым складкам, ощущая её вкус.