Весь день меня так и таскает от отчаяния к надежде, от ярости до холодной решимости, от ненависти до той самой, сука, любви, что пожаром горит в груди.
Её телефон всё ещё вне зоны. До самого вечера с завидной периодичностью набираю. Так же как и месседжи строчу.
Ближе к ночи мобила отдаётся вибрацией.
"Абонент снова в сети".
Тут же набираю пока не слышу:
— Этот абонент не может ответить на ваш звонок…
Сбрасываю. Пишу.
Артём Северов: Что, блядь, происходит, Настя? Возьми трубку! Ответь на сраный звонок.
Блядь, не это хотел написать. Совсем не то, но мозг отрубается на хрен. Особенно, когда вижу у сообщения вторую галочку.
Прочитала?
Прочитала и молчит. Анимация карандаша не двигается.
Набираю.
Пару длинных гудков и звонок обрывается. Какого хуя сейчас происходит? Мысли, что телефон у предков, даже не допускаю. Бью пальцами по клавиатуре.б
Артём Северов: Что ты делаешь? Ты что, блядь, делаешь, Настя?
Стараюсь просто дышать, но ни черта не выходит. Воздух со свистом проваливается в лёгкие и тут же испаряется.
Две галочки.
Тишина.
Звоню, но Миронова сбрасывает. Тут же набираю второй раз. Опять сброс.
Сука, я должен до неё дозвониться! Голос её услышать. По нему, блядь, пойму, что происходит. Каждую её интонацию наизусть.
Начинаю набивать очередную SMS. Удаляю. Слишком дохера эмоций, чтобы вложить их бездушный текст. Записываю голосовое с дрожащими интонациями. Как ни стараюсь выровнять, ни черта не выходит.
— Что же ты делаешь, Насть? Что происходит? Если с предками проблемы, только скажи. Я заберу тебя оттуда. Всё для тебя сделаю. У тебя всё будет. Больше, чем у тебя, блядь, было. Я тебя… Сука! — с трудом тяну в лёгкие разом ставший тяжёлым и горьким кислород. Выдыхаю через стиснутые зубы. Как ей сказать, чтобы поняла? Башку разрывает на куски. Мотор тоже. Луплю кулаком в своё отражение в надежде спустить напряжение. Спасает на долю секунды. Серебристая поверхность трескается и разлетается на куски, как и моя душа, когда продолжаю говорить. Из порезов течёт кровь и торчат осколки, но это не больно. Никакой физической боли. Только там, где по ней стучит. — Что ты творишь со мной, родная? Я же живу тобой. Понимаешь, блядь, живу! Дышу тобой. Сгораю нахуй. Что ты делаешь? Что творишь, Настя?! Ответь, блядь, на звонок! Поговори со мной! Мы всё решим! Со всем, сука, разберёмся! Если боишься, то я сам порешаю! С твоими разберусь. И с Должанским. Всё ради тебя! Понимаешь, блядь? Ради тебя, Настя! Я же тебя! Блядь! Сука! Твою мать! Ты и сама всё знаешь! Да ёбаный рот! — матерюсь, потому что слишком трудно говорить. Глотку стянуло спазмом. Глаза неприятно жжёт, но я всё же решаюсь. — Я люблю тебя!!! Слышишь, Настя? Ты, блядь, слышишь меня?!
Отправляю и выдыхаю. Если сейчас не ответит, то это конец. Мне больше нечего добавить к тому, что уже сказал. Я себя, сука, наизнанку вывернул. Душу вырвал. Бросил сердце к её ногам.
Вижу, что сообщение прослушано, но ответа опять не следует.
Набираю. Гудки и механический голос.
И что дальше? Что мне теперь, блядь, делать?
Ору и вою, пока не срываю глотку. Хуярю в стену, пока на руках не остаётся живого места.
Я должен вытащить из неё хоть что-то! Зажимаю значок микрофона и хриплю:
— Знаю, что ты прослушала сообщение. Теперь ты знаешь. Если не любишь, то скажи прямо. Я пойму. Приму, блядь. Не впервой дерьмо таскать.
Отсылаю. Тупо пялюсь в экран, ничего уже не ожидая, но "карандаш" внезапно оживает. Жду чего угодно. Натягиваю броню. Чтобы ни написала, протащу себя через Ад и буду жить дальше. Но в который раз оказываюсь не готов, раз разом перечитывая три коротких слова сообщения и два её имени. Кажется, проходит целая вечность, пока до меня доходит их смысл.
Настя Миронова: Всё кончено, Артём.
Сказать ни хера не выходит. Давлюсь какими-то непонятными звуками. Дёргающимися пальцами отбиваю ответ. Даже если бы и вышло выдавить эти слова, не могу позволить ей услышать мой срывающийся голос с истеричными нотами.
Артём Северов: Почему? Что не так? Что я, сука, не так сделал?
Не успеваю даже разжать зубы, когда прилетает.
Настя Миронова: Я поняла, что всё это было ошибкой. Я люблю Кирилла.
Это, блядь, шутка? Она сама кричала, что её заставляют. Говорила, что нет к нему ничего. Может, это не она пишет? Что если её припизднутые родители решили так разобраться с проблемой? Набираю звонком.
Я должен убедиться, что это она!
Робот…
Пишу голосовуху, вкладывая в неё всё, что есть. Точнее, то, что осталось. А осталось слишком мало.