– Не думал своей скромной персоной вызвать столько любопытства у столь молодой дамы. В прежние годы мне случалось иметь успех, но не столь быстрый. И чтоб меня искали? Не припомню. Чем я заслужил внимание прекрасной незнакомки?
Пока я думаю, как сформулировать ответ на вопрос, появляется Дима.
– Дима, Рыбкин. Ваш некогда сосед со второго этажа. Вы вряд ли меня помните, – говорит он и протягивает руку Александру Сергеевичу.
– Не помню.
– А пойдемте в кафе, я по дороге видела. Я задам вам несколько вопросов касательно моей квартиры и в знак благодарности угощу вас ужином, который вы по моей вине сейчас пропустите, – быстро предлагаю я Александру Сергеевичу и, пока он не успел отказаться, продолжаю. – Мне очень нужно узнать. Пожалуйста!
И он соглашается. Я вижу, что ему ужасно неудобно, и молю бога, чтоб он не передумал. Мы идем в ближайшее кафе, которое я заметила по дороге. Некоторое время требуется, чтоб заказать еду и напитки. Я вижу, как косится на нас молодая официантка, не нужно много опыта, чтоб понять род деятельности Александра Сергеевича. Но Дима в форме, а значит, вопросы нам задавать никто не осмелится.
Я заказываю кучу еды и сама тоже ем. Я не хочу, чтоб мой собеседник чувствовал себя неловко, и жадно поглощаю пищу. Мне больно смотреть, как человек в возрасте голодает. А то, что он голодает, я понимаю, едва он начинает есть.
Странные чувства внутри меня. Я сама себя не понимаю. Чувство радости, оттого что я так быстро его нашла, сменилось грустью. Нужна ли ему ещё моя помощь, или мне стоит задать свои вопросы и уйти?
– Расскажите мне про Графиню, пожалуйста.
– Что вам интересно?
– Говорят, у нее были сокровища, это правда?
– Я прожил с ней в соседних комнатах двадцать три года – с начала восьмидесятых и до две тысячи третьего. Сначала я был молод и увлечен собой и искусством. Ольга Петровна была приветливой соседкой, но держала дистанцию одним взглядом. Она была вне круга моих интересов, хотя случались у нас разговоры на кухне о политике. Как женщина голубых кровей, она презирала советскую власть, была всесторонне образована, начитанна и имела свой взгляд на культуру и искусство. Она свободно говорила на трех языках – английском, испанском и французском – и до библиотеки успела поработать с иностранными туристами. Про её сокровища поговаривали, но никто так ничего и не заметил.
– А почему она жила одна?
– Вот чего не знаю, того не знаю. Наш Петька к ней клинья лет десять подбивал, но всё безрезультатно. Моя Вера говорила, что она кого-то любит и верность ему хранит. Но это кто-то ни разу у нас не появлялся. Мы б заметили.
– Как думаете, сокровище придумали соседские мальчишки?
– Да кто ж его знает. Графиня хоть и знатных кровей, но не единственная в нашем доме с сокровищем. Ее предки были богатыми, но большая их часть эмигрировала до революции. Если у нее что и было, то это давно продано на черном рынке еще в блокаду. Из всей семьи выжили она и мать, а было восемь детей и отец. На ленинградском фронте погиб.
– А кто ещё в доме с сокровищем связь имел?
– Так сами Ломовы. На втором этаже жили. Наш дом их прадед построил.
– Так их же раскулачили после революции. Все национализировали, включая дом.
– Моя Вера дружила с Машей.
– Это мама Бориса, – поясняет мне Дима.
– И она рассказывала, – продолжает Александр Сергеевич, – что дед Ломов был маленький, когда пришли солдаты арестовать отца. Тот в доме закрылся и три дня никому не давал зайти. Когда солдаты взломали ворота и вошли в дом, в квартире было пусто. Деду было пять лет, он сидел в кроватке и играл. А отец рядом застрелился при виде солдат. Его жена и другие дети в это время были за границей, там и остались. Не хотел он советской власти ничего отдавать, что своим трудом заработал. Куда он дел всю утварь и деньги? Никто так и не узнал. Деда Ломова усыновил кто-то из прислуги. Считали, что он видел, куда отец спрятал свои богатства. Но тот не знал. Его, того, этим, дурачком считали.
– Значит, Борис ищет сокровища деда и потому так помешался на этом доме?
– Именно.
Александр Сергеевич съел все, что было на столе, и, довольный, пил кофе с яблочным пирогом.
– А вы почему живете на улице?
– А какое это отношение имеет к вам, сударыня?
– Простите за бестактный вопрос. Я хочу вам помочь.
– Мне уже никто не поможет. Сам во всем виноват.
– Ну всё же… Почему вы у нас на чердаке ночевали, а потом не вернулись? Я вас ждала.