Только подобная реакция на моё появление, вопреки здравому смыслу и банальной логике, разжигает огонь азарта и провоцирует на активные действия. Так что я подчиняюсь порыву, не без труда отодвигая в сторону брюнета вместе со стулом и с его пожитками, и занимаю освободившееся рядом с Беловой место.
– Ну, он ведь не специально.
– Что тебе от меня надо, а, Стрельцов?! – чуть не плачет Белка, роняя голову на руки, и оттуда сердито сопит, ну, а я запутываюсь пальцами в её волосах и теряюсь от того, какой беззащитной сейчас кажется обычно воинственная первокурсница.
– Может, я помощь хотел предложить. От всего, так сказать, сердца…
– Которого у тебя нет? – ехидно хмыкает Ларка и поспешно сбрасывает с себя мои руки, отстраняясь. И этот жест будит внутри меня осязаемую жгучую злость, требующую срочно прижать девчонку к себе и не выпускать из стальных объятий.
– Спасибо, помог уже в прошлый раз! После твоего полуночного визита зачётку менять надо, учебник испорченный не знаю, как сдавать, а кактус-Женю и вовсе пришлось выбросить, потому что пересадить его не представляется возможным!
На одном дыхании выпаливает моя визави и резко осекается, только уже слишком поздно. Потому что её одногруппники, как по команде, отрываются от своих дел и теперь изучают Белову с живейшим интересом, заглавными буквами написанным на их лицах. Нехорошо так, едко скалится сидящий рядом со мной брюнет, начинает что-то быстро строчить в своём телефоне блондинка в лимонно-жёлтом свитере, а две другие девчонки горячо перешёптываются. И, судя по доносящимся до моего слуха обрывкам фраз, вроде «тебе говорила» и «был секс», о наших с Ларкой «отношениях» к обеду будет знать, если не весь универ – то целый поток точно.
– Пошли!
Я резко поднимаюсь сам и так же резко выдёргиваю Белку из-за стола, понимая, что что-то объяснять ухмыляющимся студиозам, спорить с ними и, уж тем более, отрицать нашу связь сейчас абсолютно бессмысленно. Так что я закидываю Ларискины учебники и конспекты в рюкзак и, схватив её за руку, волоку девчонку из библиотеки, чтобы поговорить с ней наедине без лишних свидетелей.
– Почему с тобой все наперекосяк, а, Стрельцов? Они же меня теперь до самого выпуска стебать будут!
Тоненько всхлипывает Белова и тыльной стороной ладони оттирает собравшиеся на ресницах капельки слез, и мне становится неловко за то, что я, вместо того чтобы решить её проблему, только добавил хлопот.
– Тебе не всё ли равно, Лар?
– Представь себе – нет! Это по тебе фанатеют толпы девчонок, которые простят тебе всё, что угодно, если ты обратишь на них свой царственный взор. А я уже не знаю, куда деваться от сплетен про нас!
Я вижу, что Белку не хило трясет, и ещё пара минут подобной дискуссии, и её точно сорвет в форменную неконтролируемую истерику. А я не хочу, чтобы мелкая рыдала в голос и размазывала тушь по щекам, поэтому крепко её обнимаю и осторожно поглаживаю по спине.
– Ты позволишь мне помочь, ладно?
Глава 5
Белка
Сильные объятия обжигают. Они разгоняют кровь по телу, оседают яркой щемящей нежностью где-то внизу живота и…
Дарят совершенно нелепую иллюзию нужности. Той самой, от которой горчит на языке, а пальцы сами сжимаются в кулаки. Но вместо того, чтобы ударить, я только рвано выдыхаю, закрыв глаза:
– Пусти.
– Не-а, – хмыкает Пашка и обнимает крепче, так до странного правильно вжимая меня в своё твёрдое горячее тело. Утыкается подбородком в мою макушку и самодовольно заявляет. – Пока не согласишься принять помощь – не отпущу.
– Отлично, – я успеваю прикусить язык до того, как нелестный комментарий срывается с моего языка. И, противореча сама себе, утыкаюсь лбом в его плечо.
Утешая не дремлющую паранойю тем, что постою так ещё буквально одну минуточку. И обязательно его оттолкну. Оттолкну же?
А время в насмешку замирает вокруг, и я не замечаю, как расслабляюсь под ненавязчивыми прикосновениями чужих ладоней к моей напряжённой спине. Что улыбаюсь, слушая очередной анекдот, отдающий фирменным чёрным чувством юмора. И даже (о ужас!) тихо хихикаю, когда Стрельцов наклоняется ниже, щекоча дыханием мою шею.
– Вредная Белка, – его голос хрипит, а хватка на талии становится стальной. И я подаюсь вперёд, предвкушая что-то новое, неизвестное, обжигающее. То, от чего темнеют его глаза, а дыхание становится рваным и заполошным. То, от чего пальцы сжимают воротник чужой толстовки, а ноги сами делают ещё один маленький шаг вперёд. И я даже закрываю глаза, повернув голову набок, в кои-то веки не думая, что я творю, но…