— Я не об этом, — Света отводит глаза, жутко нервничая. — Неужели секс настолько важен?
— Разумеется, — хмыкает Полина и ловким движением пальцев отправляет сигарету в окно. Та, кувыркаясь и раскручиваясь в воздухе, падает прямо в мусорку у двери в подъезд. — Секс — это начало начал, основа основ. Без него ни брака нормального, ни радости от жизни, ни… погоди, а когда тебя в последний раз трахали?
— Говорить об этом нетактично.
— Да брось, ты тут несколько месяцев по кухне круги наматываешь, слушая мои жалобы, помогаешь с орущим и постоянно плачущим ребёнком и всё это — просто по старой дружбе? Я же вижу, что надо выговориться, такое не пропустить, уж поверь… Так что, какая беда пришла в ваше с Димиком болото?
Света молчит, не зная даже как начать. Перебирает произошедшие за последние полгода изменения, не в силах понять собственное отношение к изменам мужа и тому, насколько тот изменился. И для начала выбирает самую безопасную тему.
— Я подменяла нескольких коллег на работе, пока они… ну… отсутствовали…
— Прогуливали, — вставляет Полина, пока её собеседница подбирает правильные слова.
— Нет, у них были серьёзные причины.
— Не сомневаюсь. Так что случилось?
— В общем, я долгое время их подменяла, но, как оказалось, это было… неофициально из-за сломанной программы в бухгалтерии. И мне почти два года платили как за одну смену, пока они получали едва ли ни больше. Полгода назад я обратила внимание на выписку по сменам и устроила… ну, скандал, — Света начинает говорить тише, вспоминая собственное неуместное поведение в кабинете бухгалтера. — По результатам удалось выяснить, что им снова выплатили мои деньги. И с них эти суммы удержали, а мне выдали, заодно и программу починили. Теперь тем, кто работает больше и продуктивней, выплачивают премии и надбавки, а этим двоим… в общем, их суммы уменьшились почти в три раза. Как они считают, из-за меня. И с одной стороны я действительно в этом участвовала и именно моя жалоба стала причиной проверки программы и её переустановки, а с другой — они реально плохо работают. Я совершенно не виновата в том, что теперь их пропущенные смены официально оплачиваются другим. Потому что они не работают, хотя должны. В общем, уже три месяца со мной не хочет на работе общаться ни одна живая душа, кроме старшей смены.
Полина задумчиво мнёт край занавески, несколько раз качает головой и уверенно заключает:
— Они вдруг поняли, что тебя вот-вот повысят и стали завидовать. Плюс материальная составляющая. В конце концов, деньги — это крайне важно, от них порой зависит то, будет ли людям комфортно в жизни. Что бы ни говорили в школах и в богадельнях, называемых «училищами», именно уровень дохода определяет куда ты едешь отдыхать, в хорошем ли районе живёшь и насколько вкусно ешь. Ты лишила своих коллег права выбора, ограничила их возможности. Естественно, первой реакцией стал гнев, потом — полная отчуждённость. Есть вероятность, что они поймут проблему и станут нормально трудиться на благо производства и самим себе, но… я бы на это не поставила. Скорее, начнут плести интриги и в итоге изойдут на говно, окончательно потеряв людской облик и умения, — из спальни раздаётся плач ребёнка, и Полина тяжело вздыхает. — Не думала, что быть мамой настолько выматывает. Почему никто раньше не сказал, что он будет хотеть есть и обделываться каждые несколько часов?..
— Милая, я… — Света поднимает голову от старенькой электронной книги. Муж мнётся в дверях кухни, словно не решаясь заговорить. — Упал заказ. Частный. Деньги неплохие. Надо уехать прямо сейчас, вернусь только к обеду.
— Ты…
Ага. Конечно. «Заказ» наверняка уже извёлся от нетерпения в ожидании «исполнителя», даже туфельки свои изящные стоптал. Она бросает книгу на стол, равнодушно пожимает плечами и громче, чем хотелось, сообщает:
— Можешь ехать куда хочешь, я всё равно собиралась лечь пораньше, — у неё и правда завтра много дел: ранняя примерка в ателье для того «хитрого» свадебного платья, потом выматывающе долгая смена с прошиванием сотен одинаковых деталей «летнего сарафана Хит-2714 модной цветочной расцветки», который у них заказал очередной «магазин на диване». Бродящий по дому до полуночи Димик вряд ли станет причиной крепкого здорового сна. — Только пиши мне, ладно? Просто сообщай, что всё хорошо.
Последнее лишнее. Света не обрадуется трели извещения в ночи, да и Димик не станет писать ей после десяти. Но мужчина всё равно кивает, торопливо мажется дезодорантом и, надушившись, выскакивает за дверь. Услышав шаги тяжёлых ботинок по асфальту, Света поднимается и внимательно следит, как машина выкатывается из двора, исчезая за углом.
Правильно ли она поступает, буквально собственным руками отправляя мужа к любовнице? Можно ли в сложившейся ситуации вообще поступить правильно?
Прикрыв глаза, женщина делает несколько дыхательных упражнений, и возвращается к книге, рассказывающей о том, что развод — это «не конец браку и любви», и что «всё можно пережить, если знаешь, чего хочешь». Света хочет вырвать сопернице волосы воском на всём теле, а мужа заставить самостоятельно избавиться от яиц, но это вряд ли можно считать достойной «улучшения» целью. К тому же, от одной только мысли о лысой голове светловолосой дуры почему-то становится немного легче. Так ведь не должно быть, верно? Не должно же, да?
Она трясёт головой, избавляясь от видения о пойманном «на горячем» муже, что-то судорожно объясняющего и кричащего «ты всё неправильно поняла». Но будет ли он вообще оправдываться, или использует вскрывшуюся измену как повод для развода? И что тогда останется для Светы, живущей в чужой квартире за чужой счёт? Неужели, снова вернуться под крыло родителей, не выносящих, когда кто-либо живёт не по их правилам?
Ну уж нет.
Ни за что.
Значит, нужно всеми силами сохранить брак. Но как? Чем? Они не заводят друг друга с прошлого Нового Года. Забота — да, нежность — да, но страсть? Как давно она вообще исчезла из отношений? Света не помнит и готова поставить собственную жизнь, что Димик не помнит тоже. У него всегда была проблема с датами, в какой-то момент она просто устала без конца повторять цифры, и женщина просто кивнула, принимая поздравление с Днём Рождения не в мае, а в середине октября. Да и какая, собственно, вообще разница?
Если закрыть глаза на измену, сделать вид, будто и не знала, то можно потянуть время, снова завоевать собственного мужа, торжественно обещавшего «сделать счастливой». Вероятно, он имел ввиду нечто другое, но «новое и неизведанное» ей и правда довелось испытать. А ещё много нового прекрасного и яркого, например настоящую мужскую заботу, граничащую с безумием. Ведь Димик, несмотря на собственное мнение, смог отыскать её старый телефон и торжественно вручил, словно подарок. А ещё купить несколько странных вещей, никак не вписывающихся в их привычный быт, зато заметно облегчивших домашние дела. К примеру, крохотную посудомоечную машинку, настолько удачно вписавшуюся на подоконник, словно и была создана стоять в старой, пропахшей пылью квартире, смотря как медленно рушится брак неподходящих друг другу людей. Или робот-пылесос. Милая игрушка, способная убрать мельчайшие крошки, и обеспечившая возможность бродить по дому босиком. Ещё Димик убрал ковры, которые всегда были причиной споров, и поставил новый смеситель на кухне, чтобы вода не летела в разные стороны во время использования.
Да, она бы хотела это сохранить. Но для начала надо выяснить, остались ли ещё у мужа чувства, или брак уже не спасти…
— Катя.
Света сначала видит до блеска натёртые лакированные туфли, и только потом — протянутую для примирения руку. Поднимает глаза, рассматривая почти равнодушное лицо стоящей у стены коридора новенькой, и лишь пожимает плечами.
— Я в курсе.
— А ты…
— Давай обойдёмся без всего этого, — устало потирая переносицу пальцами, бросает Света. У неё уже третий день безумно болит голова, то ли от погоды, то ли — от постоянных мыслей о Димике и его «связи». — Мы обе и так в курсе имён друг друга. Что ты хотела?