— Я всего лишь мечтала. Нет ничего зазорного…
— Да, именно! Тем более, что именно твой «блокнот желаний» помог мне понять, насколько всё запущено. Ты столько времени провела наедине со своими мыслями, чтобы была вынуждена выплеснуть их на бумагу. А я даже не заметил твоего одиночества, хотя постоянно был рядом! Господи, да открой я глаза на несколько месяцев раньше, всё бы стало совершенно по-другому и…
— О чём ты?
— Эм… — он теряется. Видимо, дело в той истории, о которой Света старается не вспоминать даже в мыслях, хотя усилия обычно и оборачиваются лишь вспышками ярости и новой болью. — Скажем так, тогда бы всё совершенно по-другому началось. Возможно, я бы не стал терпеть хамское отношение начальства и сразу перебрался в столицу, схватив тебя в охапку. И мы бы начали новую жизнь один раз, а не десять. У тебя, наверно, уже голова от переездов кружится…
О да, у неё начинается резь в висках от одних только мыслях о смене квартиры. Димик молодец, он правда старается быть хорошим, он заметно похудел и научился готовить некоторые весьма затейливые блюда, начал собирать собственную коллекцию книг, а совсем недавно Света поймала его на составлении чего-то вроде «Карты Желаний», причём плакат был очень красочным и… амбициозным.
— О чём ты думаешь? — спрашивает мужчина. — Если сомневаешься, то я сдам билеты и можем провести пару недель у твоих родителей. Уверен, твоя мать не будет против в кой-то веки принять нас в гости. Или просто побродим по городу…
— Нет, — лишь представив встречу на улице с Катей, женщина морщится. — Не хочу возвращаться, а с мамой мы и так разговариваем трижды в день, зубы уже болят от её наставлений о «правильных хозяйках», существующих лишь на страницах книг по домоводству.
— Она не настолько плоха.
— Не настолько, — соглашается Света. — Однако она серьёзно учит меня, что яйца при варке надо класть в холодную воду, а сковородку обязательно протирать перед наливанием масла. И вещи. Она учит меня стирать. Мне через год тридцать, а моя мама-пенсионерка рассказывает как правильно выворачивать мужские трусы.
— А их надо выворачивать?
— Представь себе! Оказывается, мы делаем неправильно ужасное количество вещей! И, конечно, она не может пройти мимо, когда видит «как мы ломаем себе жизнь»… — она складывает руки на груди, вспоминая те многочасовые разговоры сразу после их первого переезда, что стоили километров нервов и такого количества ткани, испорченной в порыве злости. — Моя мать — единственная женщина, считающая «родной город» неким сакральным местом, способным «исполнить любое желание». Удивительно, как, проведя в нём всю жизнь, она умудрилась заработать только артрит и несварение.
— А как же дачный домик? — улыбается Димик и легонько пихает жену в плечо. — Подумай только, как здорово нам там было.
— До или после двадцати «обязательных» грядок картошки? Или, может, когда осенью мы ехали домой с тремя килограммами на двоих и наставлением типа «вы молодые, справитесь, ещё заработаете там!». И ведь какое-то время, вместо того, чтобы включить мозг, я серьёзно думала, будто должно уважать окружающих людей только за возраст или социальное положение. Видимо, осознание, что если человек — говно, то он таким и старости будет, приходит с возрастом, вместе с дёргающимся глазом и геморроем.
— Милая, — Димик осторожно гладит её по ладони. — Милая моя. Если тебе не нравится не один мой вариант, может, предложишь что-то ещё?
— Я… я не знаю… Всё так быстро происходит, раньше я хоть брошюры из турагентств дома держала, чтобы перелистывать и плакать, а теперь… — она тяжело выдыхает, собираясь с силами, — Ладно, давай начнём с малого. У меня всегда была мечта покататься на поезде по ближнему Подмосковью. Проездные на день не так дорого стоят, а вечером…
— Раз уж это отпуск, как насчёт перебраться временно ко мне в квартиру? А я буду говорить и убирать, словно ты отеле, м?
— Ну уж нет… — начинает очередной монолог Света, но теряется, вспоминая о подслушанном разговоре. Эта женщина, лицо которой так и не удалось как следует разглядеть, и правда может сюда явиться. Что тогда будет? Неужели, та мягкость и нежность в их отношениях, к которым Света уже успела привыкнуть, исчезнет? Нет, она больше не вернётся в то время, когда Димик неделями изображал Ленина на диване. По крайней мере, уж точно не добровольно! — А знаешь, хороший вариант всё-таки с Турцией. Давай туда и поедем, тем более — билеты уже есть…
В Турции жарко, невероятно влажно и так солнечно, что Света сгорает в первый же день и весь оставшийся отпуск проводит, сторонясь ярких лучей, оставивших красные полосы на теле. Они проводят время вместе, гуляя по пляжу, пару раз в день на десяток минут заползают в воду и, убедившись в том, что солёный запах пропитал кожу ощущением чего-то нового и невероятного, выползают под тент. Это чем-то похоже на школьные каникулы, только лучше. Света смотрит на мужа, ещё совсем молодого, подтянувшегося из-за постоянных занятий спортом, и иногда не верит в происходящее.
Димик. Её Димик смог добраться до столицы, устроил им медовый месяц и собирается взять ипотеку на двухкомнатную квартиру. Работая по десять-двенадцать часов в скрученной позе, с налобным фонариком, оставляющим чёткий след и за эти несколько лет, кажется, уже выдавившим себе специальное место для креплений на затылке, она и представить не могла, что однажды окажется на залитом золотом пляже, с коктейлем в руке и в новом, ужасно дорогом купальнике, купленном в последний момент.
— Тебе стоит освоить что-то новое, — лениво бормочет Димик. У него на животе белый отпечаток ладони: вчера умудрился заснуть на солнце, положив руку на себя. Выглядит смешно и Света, потянувшись, касается незагоревшего места кончиками мокрых пальцев. — Может, свяжешь с косплеем. Слышал, они делают серьёзные, интересные вещи, и платят соответственно.
— Ты же вроде достаточно зарабатываешь? — поднимает бровь женщина. — Или мне послышалось про цифру с пятью нулями?
— Я не про это. Интерес — тоже очень важная часть. А когда ты шьёшь двадцать пар одинаковых штанов для магазина на углу за копейки, это превращается в потоковое производство.
— Ой, да что ты об этом знаешь…
— Я много читаю. И о бизнесе в том числе. Умные люди утверждают, что интерес порой бывает сильнее желания заработать. Ты хорошо шьёшь, умеешь придумывать новое. Надо просто найти нишу, где либо мало народу, либо нет настоящего качества. Штучный товар, на который можно со спокойной душой сделать большую наценку, потому что его не покупают, если нет денег.
— Как этот купальник? — она указывает глазами на разложенный на лежаке состоящий из десяти разных ниточек комплект. — Он дорого стоит и его не покупают просто так. И уж тем более — по необходимости.
— Мы купили.
— Я бы сама могла сшить не хуже, просто времени не было.
— Так сшей, — он зевает, видимо, намереваясь перейти к полуденному сну. — Уверен, у тебя бы могло получиться гораздо лучше.
Димик всхрапывает, а Света смотрит на раскинувшееся перед глазами море и снова не может понять, как здесь оказалась. Путешествие — первый в её жизни полёт, паспортный контроль, досмотр багажа в аэропорту — запомнилось какими-то яркими мазками, полными нового и необычного. Они пили сок в турецком баре, успели посмотреть несколько старых, с трудом опознаваемых зданий, потанцевали однажды вечером в толпе толстых немецких туристов.
Занимались сексом на пляже.
Смотрели на звёзды.
Как она, простая девочка из полувымершего городка, смогла оказаться тут, в солнечном раю, полном счастья и сладких фрутов?
Она снова смотрит на Димика, пытаясь его понять. К сожалению, забраться мужу в голову оказывается намного сложнее, чем сшить хорошо сидящие штаны. Будь это так, вместо шитья Света бы точно подалась в экстрасенсы…
На родину они возвращаются раздельно: туроператор пытается сделать им «подарок как тысячным покупателям» и в итоге пересаживает в бизнес-класс только Свету. Поэтому она прилетает почти на три часа раньше и, стоя в зоне ожидания, никак не может отделаться от ощущения, будто на неё кто-то пристально смотрит. Мысли бесконечно возвращаются к чужому взгляду, будто нацеленному в затылок.