– Пожалуйста! – пискнула она, а Андрей и двое полицейских уже были на пороге – как и Елена они старались идти тихо.
– Я пыталась задержать его, – произнесла Елена, и ее крайне взволнованный вид, раскрасневшиеся щеки, тяжелое дыхание и т.д. вполне моги сойти за то, что она действительно чего-то там пыталась, – но он сильнее меня, он убежал. Туда, в то окно.
И я искренне надеялась, что она показала им правильное направление.
Полицейские затопали прочь, Андрей метнулся за ними, обернувшись на пороге, он сурово сказал:
– Я ведь велел вам не вмешиваться.
И как он был прав!
25.
В каждой женщине должна быть какая-то загадка. Но загадка на то она и загадка, что отгадка ее может быть самой разной.
Однажды и мне посчастливилось проявить загадочность. Утро, трамвай, первая неделя моего пребывания в стенах нового учебного заведения, я еду на первую пару в компании пока что малознакомых своих сокурсников. Еду, и вдруг понимаю, что пережженное смородиновое варенье, которым утром меня угостила соседка по комнате – та еще вещь. Меня основательно крутит, ощущения идут по нарастающей, и в какой-то момент просветления я осознаю, что обделаться в тесном, полном народа трамвае, со значительной частью которого мне еще учиться и учиться – это не миф и не шутка, а реальность с которой придется смириться и жить дальше. Но время идет и вот, я вижу посадку тополей, – невероятно длинную посадку, – а за ней хаотичные серые параллелепипеды столь милого сейчас моему сердцу института. Но до него еще идти и идти, а еще на мне легкая курточка, и пока я не сдам ее в гардероб, меня внутрь не пускают – но вот все преграды позади, и между мной и кабинкой неземного счастья лишь несколько шагов.
Через двадцать минут легкой походкой человека, отринувшего все земное, я влетаю в аудиторию, и пропев «можно войти» усаживаюсь на свое место. Парень, сидящий передо мной, оборачивается и шепчет: «А где ты была? Ты же передо мной шла, я видел!». И я крайне загадочно ему улыбаюсь.
Нет, конечно, загадку Елены сравнивать с этим случаем было бы нехорошо, хотя, что-то такое и бродило в моей голове, пока я ждала, когда же она соберется с силами, чтобы «объяснить мне все». Но отгадка того, поему она, с маниакальным упорством сталкера преследуя своего Андрея, сама же старательно прячет от него не только внешность, но и мир внутренний, то впадая в крайнее смущение – что еще можно было бы понять, – то в гнев и презрительность, что уж никак на неземную любовь не походило, отгадка этого всего оказалась проста. Вся любовь нашей умной барышни гнездилась исключительно в голове, где-то в области мечтательного. Это просто был не ее мужчина. Ее мужчина, как оказалось, был совсем другим.
– Он вернется! – провозгласила Елена после нескольких минут молчания.
Мы были все в том же полуразвалившемся доме, Андрей убежал искать отпущенного Еленой Маврина, пахло пылью, поднявшийся ветер стучал где-то не прибитой рамой. Сгущались сумерки, и не только на улице, но, видимо, и в сознании Елены тоже.
– Как? – вопросила я, – как это он вернется? С чего? Для чего? Вернется, и принесет тебе синий бриллиант на тарелочке, только потому, что ты его поцеловала?
Но Елену было сейчас не смутить.
– Он сам… Ты можешь мне не верить, но он сам…
– Чего он сам?
– Еще тогда, на барже. Он не стрелял в меня, хотя мог.
И неужели же именно этим несделанным выстрелом он насквозь пронзил ледяное сердце нашей Елены? – подумалось мне.
– Ну не выстрелил, и что. Может, у него патроны кончились?
– Нет, – Елена замотала головой, – он даже не пытался. Он просто стоял и… он смотрел.
Мне вспомнился тот момент – как они стояли друг против друга на барже, а сверху на них лился свет. Сколько они на самом деле так стояли? Ведь когда Маврин выскочил из кочегарки, я довольно долго пыталась привести в чувство Андрея, и только потом отправилась искать помощь. А Маврин, значит, все это время стоял и гипнотизировал Елену. Какой расторопный молодой человек!
– У него могли патроны кончиться, Елена, – устало повторила я. – Он же стрелял по экипажу баржи, чтобы они разбежались. И кстати, никого из них он не убил, может он просто зазря ни в кого не стреляет.
– Да, он не убийца! – задыхающимся от счастья голосом сказала Елена, из всей моей тирады выудившая только эту информацию. Надо же, ее ненаглядный не убийца – да он просто совершенство в таком случае!
И я бросила попытки ее вразумить. По крайней мере до тех пор, пока гормональный взрыв, вызванный поцелуем – наверняка первым в ее жизни – не покинет ее затуманенный мозг.
– Только не говори ничего Андрею, – попросила Елена, все же что-то понявшая по моему лицу.