Паровоз засвистел и выпустил клубы пара – и меня вдруг скрыло ими так, что я пропала из виду, и, пользуясь этой внезапной завесой, я вдруг резко шагнула сквозь стену ближайшего вагона. Там сидели какие-то люди, целая семья, с няней и выводком аккуратно одетых детишек, меня никто из них не видел. Сердце мое бешено колотилось, но я успокаивала себя мыслью, что поеду только до Архангельска. До Архангельска и тут же обратно. Должна же я была узнать, как отреагирует Андрей на демарш Елены?
30.
Я бы хотела живописать вам дикий скандал, сопроводивший известие о том, что Елена летит на полюс – но его не было. Не робкого десятка наша девушка сразу же, как только поезд отошел достаточно далеко от станции, заявилась к Андрею – он сидел в отдельном купе в компании Маврина и двух внушительного вида полицейских. Сухо сообщив ему, что она договорилась с Нефедовым, и отныне она тоже член команды, Елена развернулась и ушла. Андрей глядел мрачно, он не сложил оружия, отнюдь нет, отозвав Нефедова в тамбур, он долго, тщательно и деликатно пытался вправить ему мозг – но безрезультатно. Граф в открытую потешался над всеми его попытками.
И весь последующий некороткий путь прошел в глухом недовольстве всех всеми. Елена, волею судьбы запертая в одном купе с Нефедовым, слушала его бесконечные разглагольствования, и то и дело бросала на меня взгляд, как будто ища поддержки. Вообще, она как-то подозрительно быстро смирилась с моим присутствием в поезде, а на мои слова о том, что в дирижабль я не собираюсь, она пробормотала, что не стоит быть такой категоричной. Андрей хмурил брови, думал, и бросал на Маврина изучающие взгляды, Маврин, как обычно, поливал презрением всех и вся. И только полицейские были безмятежны.
В Архангельск прибыли ночью, и Нефедов сразу же, не заезжая в гостиницу, повез всех к эллингу, который находился за городом. Гигантский ангар чернел на фоне затянутого свинцовыми облаками неба, несколько мощных прожекторов освещали находившееся в нем серебристое, вытянутое тело дирижабля. Подсобные рабочие деловито суетились вокруг него. А совсем рядом, у мачты, колыхался другой дирижабль, капитан Нолин прибыл а Архангельск раньше нас, но его задержала погода. Он тоже готовился вылетать.
– А вот и соперники! – Воскликнул Нефедов, завидев второй дирижабль. – Какая удача! Предлагаю позвать их к столу.
Стол действительно был накрыт, прохладный ночной ветер трепал белую скатерть, луч прожектора подсвечивал ряды бутылок и гору еды, сногсшибательный сервиз граненого темного стекла сверкал и сиял.
– Позвольте проводить вас к столу, прекрасная Елена, – Нефедов, видимо, все-таки немного трусил перед путешествием, во взвинченном тоне его отчетливо звучали истерические нотки, – садитесь! – и он вежливо пододвинул Елене стул, и сам сел рядом.
Все последовали их примеру и тоже сели за стол. Андрей – как можно дальше от Елены, Маврин, сопровождаемый полицейскими, на другом, самом темном конце стола.
– Позовите мне Нолина, – грубо приказал Нефедов подлетевшему официанту, который, несмотря на общую экзотичность обстановки был весь в белом, и в белых же перчатках.
Официант кивнул, и отправился к мачте. Он долго поднимался наверх – и все присутствующие, молча, не отрываясь, следили за морозным пятном его форменного пиджака плывшего вверх. Так же долго он стоял у дверей гондолы, и о чем-то говорил. От жаркого поднимался пар, фрукты в вазах покрывались росой, все сидели и ждали. Наконец, официант спустился.
– Капитан Нолин сожалеет, но не сможет принять ваше приглашение, – с поклоном сообщил он.
– Да как же так! – воскликнул Нефедов.
Он поднялся из-за стола, и сам пошел к мачте. Его атлетическая фигура гораздо быстрее преодолела весь путь снизу до верху, впрочем, ему, в отличии от официанта, демонстрировать сдержанное достоинство и не надо было.
– Нам не пора вылетать? – пробормотала Елена, особо ни кому не обращаясь. – Ветер поднимается.