– Ложись! – крикнула она как раз в тот момент, когда люди Шелдона добрались до запертой решетки хранилища, и принялись сквозь нее стрелять.
Но ложиться надо было не только по этой причине, а еще и потому, что мы готовили взрыв. Толстая стена хранилища выходила в сад. Специально огороженный сад, в котором никогда не бывало людей. И не вся стена, а только самый верх ее, ведь большая часть хранилища была под землей.
– Ложись!
И вместе с выстрелами раздался грохот падающего тела – Елена пнула ногой стул с охранником, и он тоже упал, а в следующую секунду нас всех заволокло дымом и пылью. В странной тишине – вот уж не думала, что взрыв может оглушить призрака, – я увидела сыпящуюся с потолка штукатурку, и всю исцарапанную, ползущую на четвереньках Елену.
– Беги! – беззвучно произнесли ее губы, и я вдруг поняла, почему ничего не слышу – на меня сквозь густую пылевую завесу падал яркий солнечный свет. Я была видима – но только секунду. Подхватив холщовый мешок, я бросилась к решетке, туда, где люди Шелдона уже успели открыть замок хранилища – они увидели меня, они в меня стреляли. Но мне повезло. Я ушла в тень и стала призраком раньше, чем их пули пробили мое живое тело. И призраком, сжимая призрачный же мешок, я прошла сквозь них.
– Ах ты! – услышала я грязное ругательство, и увидела, как по лестнице ко мне летят два серебристых силуэта.
Конечно же, я была здесь не единственным привидением.
51.
Это было как во сне – плутающий бег сквозь стены, то в тень, то к настежь распахнутым окнам. Отработанный до мелочей, до полного автоматизма маршрут. Я даже не задумывалась, настигают ли меня бандиты-призраки, и что происходит, когда я становлюсь материальной, и их бесплотные руки не могут меня достать. Не задумывалась я и о том, действительно ли следующее окно будет, как нужно, открытым, на своих ли местах сетки из не пропускающего призраков металла – за все это отвечал Патрик, так же как и за автомобиль, припаркованный на противоположной стороне улицы. Я даже не думала о Елене, о том, что сейчас с ней может происходить. Она сказала что справится – и я решила ей верить.
– Мерзавка! – воскликнул преследовавший меня призрак, когда я, проскочив сквозь стену крохотного, забитого метлами и ведрами чулана, выскочила на яркий свет.
Номер был пуст, его огромные, от потолка до пола, окна были открыты настеж. За стеной, через которую я прошла, топали и ругались, кто-то даже колотил в нее кулаком – за мной ведь гнались не только призраки. Но не вампиры, не оборотни, ни люди не могли по мановению руки стать невероятными знатоками планировки этой гостиницы. А я, – спасибо Патрику, – таким знатоком была, и я точно знала, что дверь этого номера выходит в особый, отдельный коридор, до которого людям Шелдона еще идти и идти.
– А это для вас! – зло сказала я невидимым мне сейчас призракам, и, выйдя за дверь, заперла ее на ключ. И стены и дверь с той стороны были обтянуты ажурным металлическим кружевом, не пропускавшим призраков, и весьма прилично стоившим. А установить ее именно в это время и именно в этом месте, наверняка, стоило еще дороже – но Патрик, при всех своих недостатках, на дело спасения вселенной не скупился.
Я вышла из номера, – и снова стала невидимой. Окна в коридоре были плотно закрыты. Тяжелющий мешок с Нефедовским богатством перестал оттягивать мне руки, и я полетела сквозь все перекрытия на первый этаж, полетела прямиком в женский туалет для персонала. Одев на шею медальон, и приняв вид порядочного, проявленного призрака, я принялась ждать условного знака от Патрика, особого стука в дверь, обозначавшего, что все на своих на своих местах и путь чист. И дождалась. Выскользнув в коридор, я, как ни в чем не бывало, пошла вперед, мешок я держала в руке, и он, серебристый и полупрозрачный, сливался с моей широкой юбкой. Идти было недалеко – три шага до поворота, десять шагов по холлу, и – самое сложное, – шесть шагов по ярко освещенной улице. И первые два я проделала в полном соответствии с планом – неспешно, спокойно, демонстрируя полное самообладание. А потом я услышала:
– Она вряд ли ушла далеко.
У меня отнюдь не музыкальный слух, записать по нотам оперу, один раз ее услышав, мне не дано – но уж отличить один голос от другого я сумею. Особенно, если это протяжный, презрительный говорок Маврина.
– Она наверняка сидит где-то наверху. Чердак проверяли?