Прохожу в обитое зеркалами пространство и начинаю поочередно натягивать на себя платья. По большей части я равнодушна к выбору, лишь бы платье не было открытым и коротким. Сестра же поправляет складки, добивается идеальности, периодически смотрит то в зеркало, то мне в лицо.
— Неплохо, но без улыбки ты выглядишь ужасно уныло, Варя! Для чего мы так старались с брекетами? У тебя сильно выправились зубы, теперь ты можешь улыбаться.
Улыбаюсь сквозь силу и прячу глаза, внутри молоточками бьется страх, сердце стучит как барабан от волнения, но я всё же решаюсь попытать судьбу.
— Эль, нам правда нужно идти в ресторан?
— А что? — застывает она напротив меня в напряжении. — У тебя есть возражения?
— Я просто не понимаю, зачем это нужно. Я же беременна, это всё очень странно.
— Ничего не странно, я знаю, что Валерий Самуилович мечтает о жене и детях. Кому-то нужно передать накопленные богатства. Ты ему приглянулась, Варя, ты милая, покорная девочка, — сжимает она губы, — которая будет хорошей женой.
Слова Эляны и ее решимость насчет моего будущего меня ужасно пугают. Теряюсь и с трудом нахожу слова, чтобы оттянуть неизбежное.
— Но… Вдруг я… Вдруг найдется настоящий отец ребенка.
— Ты что-то вспомнила, Варя? — утыкается в меня сощуренным взглядом. — Вспомнила, кто это был?
— Нет, но он был высокий! — начинаю бормотать. — Можно попытаться найти этого парня.
— Смешная ты, Варя! — нервно передергивает она плечами. — Как ты предлагаешь его искать? Раз до сих не объявился, выходит, просто воспользовался тобой! Нужно называть вещи своими именами. Ты собралась ходить и спрашивать, кто с тобой был в той комнате? Прекрати, Варя, не позорься! Не нужно портить мои планы! Ты встретишься с другом Паши. В конце концов, это просто ужин. Никто тебя оттуда к венцу не потащит. Но в твоих интересах сделать так, чтобы у Валерия Самуиловича возникло такое желание. Очаруй его, Варя, ты же знаешь, что выхода нет!
Мне хочется закричать, что выход существует! Сестра не бедствует. Она могла бы поддержать меня первое время, а потом я бы нашла работу, как-то бы справилась. Но она уже всё решила.
— Или ты согласна на аборт? — цедит она тихо, наклоняясь ко мне. — Раз ты неспособна слушаться меня и прогнуться, не лучше бы решить проблему разом?
Слова про аборт вызывают у меня слезы. Они градом льются из глаз, а я не могу найтись что сказать, чтобы защититься.
— Вы решили тут поселиться? — неожиданно рядом с нами оказывается Тимофей, чьего появления я никак не ожидала. Отступаю к стенке и тут же перестаю плакать. Он смотрит на меня, оценивает внешний вид, к счастью, не комментирует, потом обращается снова к сестре: — Я уже десять раз обошел магазин с первого до последнего этажа. Еще не все деньги потратила, мамочка?
— Шустрый какой, — хмыкает Эляна, горделиво подняв голову и явно чувствуя себя хозяйкой положения, — куда ты торопишься, Тимофей? Папа тебя дома не ждет. Ты нас сопровождать должен был, а ходишь неизвестно где! Попроси лучше администратора подать нам кофе.
— Я тебе не мальчик на побегушках! — со злостью выплевывает он ей, приближая лицо к лицу. — Командовать будешь в своей деревне, откуда приперлась!
— Фу, как грубо, — морщится она и трясет рукой, будто вляпалась в грязь. — Манеры у тебя, сынок, ни к черту.
— Тебя я не спросил, какие у меня манеры.
— Иди-иди, мы скоро выходим, — отправляет она его вон, но он уже и сам уходит, бросив на меня презрительный взгляд. Стою, никого не трогаю, и за что мне досталось?
Варя
Сестра фланирует к кассе мимо Тимофея, держа в руках ворох платье на плечиках. Я волочусь следом, комкая маленькую сумку-кошелек на цепочке в руках. В объемных джинсах и свободной футболке ощущаю себя комфортнее, они как моя броня. Еще и волосами завешиваюсь, спрятавшись от неприятностей этого дня.
— Карту, — вытягивает сестра руку, сделав остановку возле Тимофея.
Он приподнимает брови, глядя на ее вытянутую ладонь. Стоит руки в карманах, наглая усмешка, как обычно, ползет по губам.
— А что, свои уже потратила?
— Тимофей, не надо тратить наше общее время! Отец сказал, что мы берем деньги с твоей карты! Это компенсация! Или он должен оплачивать твои проказы?
— Но твои же оплачивает, — парирует он, не показывая своей злости, но я отчего-то ее чувствую. Вижу. Когда ты постоянно молчишь и тенью незримо присутствуешь в жизни людей, начинаешь их чувствовать на каком-то подсознательном уровне. Тим показывает, что он в настроении, бравирует, но я подмечаю стиснутые зубы и напряженную позу.