— На сколько, возрастает плата? — спросила Клер, когда они оказались в маленьком кабинете. Она задала вопрос спокойно, борясь с паническим ужасом, понимая, что ей грозит нищета.
Поколебавшись, миссис Провеет сказала:
— На триста долларов в месяц.
От этой суммы Клер потеряла дар речи. Даже в своих худших предположениях она не предвидела такого катастрофического поворота событий. Боже, что ей делать?
— Руководство клиники сообщило, что вынуждено сделать это, — сказала сестра. Ее слова с трудом доходили до сознания Клер. — На заседании совета шла настоящая борьба. Доктор Филипс, выступал против, но дирекция оказалась непреклонна. Кажется, за последние девять месяцев у нас накопилась большая задолженность.
Клер почти не слышала объяснений. Мысли хаотически кружились в ее голове.
— Понимаю, что это удар для вас, — продолжала сестра. — Семьи наших пациентов получат извещения завтра или послезавтра. Я решила, что будет лучше, если заранее предупрежу вас об этом. — Миссис Провеет тяжело вздохнула. — Вам плохо? — обеспокоено спросила она.
— Нет. Я чувствую себя нормально. — Клер заставила себя произнести это ровным тоном.
— Вы уверены? Выглядите вы ужасно бледной.
Конечно, Клер держалась из последних сил. Если она сейчас даст волю слезам, то произойдет эмоциональный срыв. А она не хотела, чтобы это случилось здесь, не хотела, чтобы это видела старшая сестра.
— А ваши, тетя и дядя? Они могут оказать вам дополнительную помощь?
Клер с трудом сосредоточилась на вопросе.
— Тетя Сузанн и дядя Дэйл и так помогают, как могут. Дядя в конце года уходит на пенсию. Я не могу просить их о большей сумме, они и так на пределе своих возможностей.
Сестра матери, и ее муж имели очень скромный доход. И их финансовое положение значительно ухудшится, когда дядя уйдет на пенсию. Клер и раньше беспокоилась о том, что ей делать, если родственники не смогут больше вносить свою долю на содержание Китти. С учетом их вклада и доли, оплачиваемой медицинской страховкой, Клер до сих пор удавалось вносить ежемесячную плату в «Пайнхэвен».
— Есть еще федеральная больница, — тихо сказала сестра.
— Нет! — Ответ прозвучал резко. Клер сжала подлокотники кресла и наклонилась вперед. — Я не могу поместить мать туда. Даже если там будут приемлемые для нее условия, в чем я сомневаюсь, это слишком далеко отсюда. Мне не удастся навещать ее там чаще, чем раз в месяц.
— Тогда что же делать?
Клер попыталась подавить сердечную боль. Слезы жгли глаза, но она сдержала их. Что толку плакать?
— Я найду выход.
Миссис Провеет вздохнула.
— Будем надеяться. — Она присела рядом с Клер и взяла в свои ладони ее холодную руку. — Но если вы измените свое решение… если вы захотите, чтобы я запросила место для Китти в федеральной больнице, — ее голос был полон сочувствия, — дайте мне знать, я все сделаю.
Женщины обнялись.
Перед тем, как уйти, Клер спросила:
— Когда вступают в силу новые расценки?
— Первого марта.
Сорок пять дней. Эта цифра барабанной дробью стучала в ее сознании. Сорок пять дней… Не замечая ничего вокруг, она закрыла дверь кабинета, прошла по коридору к дверям лечебницы и вышла на улицу, в холодную, темную январскую ночь.
4
Ник прибыл на Хедрик-Бич в час сорок пять. Он распорядился, чтобы Клер доставили к двум часам. Скоро она будет здесь, с чувством приятного нетерпения подумал он.
Дэйв Дженнингс, старший пилот компании, поднял взгляд на приближающегося Ника, и на его морщинистом лице появилась улыбка.
— Добрый день, мистер Каллахэн, — сказал он.
— Добрый день, капитан. — Ник испытывал симпатию к этому немолодому летчику. Он уже несколько лет пытался перейти с ним на ты, на Дженнингс не соглашался. Тем не менее, это не мешало им быть в дружеских отношениях. Они нередко подолгу беседовали о тех временах, когда Дженнингс служил в морской авиации.
— Отличная погода для полета, — сказал Дженнингс, глядя сквозь солнцезащитные очки на яркое январское солнце.
Ник с удовольствием вдохнул морозный воздух. Погода не могла быть лучше. Небо синело голубизной так, что было почти больно смотреть. Реактивный «Гольфстрим» блестел в солнечных лучах, готовый к полету. На его хвосте красовался пурпурно-золотой фирменный знак компании «Каллахэн Интернэшнл».
Ник страстно любил самолеты. Финансовый успех принес ему деньги, которые позволяли удовлетворять эту страсть. Жаль, что он не может сесть в кресло пилота этой машины. Пока что Ник имел право управлять только винтовыми самолетами, но пройдет немного времени, и он будет готов сдать экзамен на управление самолетами с турбореактивными двигателями. Его инструктор уже сейчас мог бы подписать разрешение, но Ник поставил перед собой цель — налетать не менее ста часов с инструктором, прежде чем сдавать экзамен.
Звук приближающегося автомобиля прервал его размышления, и он обернулся. Лимузин остановился в пяти шагах от Ника. Гордон, его шофер, вышел из машины и, махнув в знак приветствия рукой, открыл заднюю дверцу. Знакомое нетерпение подтолкнуло Ника вперед, когда из машины показалась одна стройная ножка, за ней другая, потом — мгновением позже — волна золотистых волос. Его охватила, такая сильная радость, что он даже удивился.
— Точно в срок. Вы пунктуальны, Клер.
Девушка выпрямилась и взглянула на него своими зеленоватыми русалочьими глазами:
— Здравствуйте, мистер Каллахэн.
Что-то случилось, немедленно догадался Ник. Он прочитал это по ее глазам, несмотря на старания Клер, изобразить улыбку. Эта вымученная попытка не имела ничего общего с той теплой, искренней улыбкой, к которой он уже привык и которую ждал. Он забеспокоился.
Шофер вынул из багажника «линкольна» сумку Клер и понес ее в самолет. Ник проводил его взглядом и снова повернулся к спутнице.
— Готовы?
Клер молча кивнула. Он помог ей подняться по трапу в самолет. Неосознанное беспокойство возросло, когда Ник заметил темные круги вокруг печальных глаз и поникшие плечи. Да, определенно что-то случилось.
Оказавшись внутри, Клер вежливо, но без энтузиазма, похвалила интерьер салона, в котором вместо обычных пассажирских кресел были установлены мягкие диваны, глубокие кресла и небольшие столики. Когда Ник показал ей отлично оборудованную кухню, которой особенно гордился, Клер вежливо сказала, что та выглядит лучше, чем ее, но опять-таки не увидел в глазах девушки живого интереса.
Ник сел напротив нее, посмотрел, как она пристегивает ремень, затем застегнул свой и сказал в микрофон, соединяющий его с кабиной пилота:
— Мы готовы.
Самолет вырулил на взлетную полосу, разогнался, взлетел и начал набирать высоту. Клер безучастно смотрела в окно. Ник любовался ее профилем. Она выглядела усталой и встревоженной.
— Что-то случилось?
Девушка повернулась.
— Что? Простите… я отвлеклась… Вы что-то сказали?
— Я спросил вас, что случилось. Вы определенно чем-то обеспокоены. — Он говорил негромким подбадривающим тоном.
— Нет, все в порядке, — поспешно ответила она. — Я просто устала. Плохо спала эту ночь.
Клер не умела лгать. Несколько мгновений он смотрел на ее покрывшееся легким румянцем лицо, затем сказал:
— Я рад, если это так. Но знайте, если у вас действительно есть проблемы, я готов помочь. Сделаю все, что в моих силах.
Она кивнула, и нежное лицо впервые за этот день озарилось искренней улыбкой. Ник улыбнулся в ответ. Он очень хотел, чтобы девушка доверяла ему, но понимал, что еще рано рассчитывать на это. Остаток пути они не разговаривали. Клер с показным вниманием листала свежий номер журнала или задумчиво смотрела в окно, а Ник делал вид, что поглощен статьей в ежемесячнике «Инженеринг». Но каждый раз, когда он украдкой бросал взгляд на Клер, он отмечал то же самое тревожное выражение на ее лице.