— Что ж, надеюсь, я вправду не пожалею, — сухо проговорил. — Возьми мочалку, мыло и натри мне спину и плечи.
Следующая четверть часа прошла напряженно. Было ужасно неловко, стыдно, я не знала, куда девать глаза. Чтобы не думать о том, что скрывается под водой, я напевала про себя церковную песенку:
«…Одни говорят: он людям нес зло
За что и наказан, гласа лишен.
Другие считают, что правда — его
Кому злато дороже, тот возвышен…
Известно, любовь богини слепа,
А бог прежде ценит поступки.
Нечистым даруется лишь красота,
Слабых ловить в душегубки…».
Вот теперь мне точно светила душегубка нечистого после смерти, потому что незамужним девушкам не полагается так близко находиться рядом с мужчинами. Тем более обнаженными.
Вот только кер почему-то в очередной раз не так понял мои попытки стоять от него как можно дальше и натирать ему спину на вытянутых руках с полуприкрытыми глазами.
— Убирайся, — внезапно произнес он тихим голосом, не предвещавшим ничего хорошего.
— Но… я еще не закончила… — растерявшись, выронила тряпку, которой его терла.
— Убирайся! — рявкнул кер уже громче, и это подействовало словно свист хлыста.
Сорвалась с места, но тут же наступила на упавшую секундой назад тряпку. Левая нога заскользила вперед, я попыталась удержать равновесие, нелепо раскинула руки, уже предчувствуя боль от падения.
Сильные руки поймали меня, перехватив под мышками. Кер все еще стоял в ванне, прижимая меня спиной к себе. Мимолетное облегчение от того, что не ударилась, сменилось ужасом. Я словно со стороны увидела нас: я в промокшем платье прижимаюсь к обнаженному мужчине! Чувствовала его тяжелое дыхание и сама дышала ему в унисон. Живот скрутило узлом от тягучего предвкушения, и какая-то часть меня была рада тому, что происходило.
Собственные реакции напугали еще больше, чем то, что кер все еще держал меня. Я напряглась, цепенея от страха, и этот страх наконец прогнал неуместные реакции. Я дернулась, и Арквил тут же убрал руки. Мокрое платье холодило кожу, я обхватила себя за плечи, чувствуя, что меня знобит.
— Спасибо, что не дали упасть, — слова давались плохо, выходил только хриплый шепот, но, кажется, трясло меня не только от холода.
Я не смела повернуться — голый кер все еще стоял сзади. Снова услышала плеск воды — мужчина опустился в воду, и это вызвало непроизвольный вздох облегчения. Он ведь хотел, чтобы я ушла? Пожалуй, это лучшее, что я могу сейчас сделать.
Больше не говоря ни слова, на негнущихся ногах покинула ванную. Прикрыв за собою дверь, медленно сползла по стене вниз. На краю сознания копошилась мысль о том, что, увидев мокрое пятно на стене, кер точно меня высечет, как и обещал. Я обхватила руками колени и уткнулась в них носом. Нужно успокоиться. В конце концов, все не так плохо.
Если кер сдержит слово и поможет отыскать Елену — то что мне еще нужно? Правда, он не уточнил, сколько времени ему нужна будет моя помощь и в чем именно она будет заключаться. Не в одном же мытье волос и шорканье спины?
В это самое мгновение раздался грохот, будто что-то ударилось о дверь, которую заметно тряхнуло. Сжалась в комок, боясь даже выдохнуть — видимо, Арквил что-то швырнул в дверь, или, может быть, это какая-то магия. Стараясь не издавать ни единого шороха, поднялась и, держась за стенку, направилась в комнату, где спала Мила.
От этих аристократов нужно держаться подальше. А хуже аристократа может быть только маг-аристократ. По крайней мере, так всегда говорил наш староста, и если раньше я не понимала этого, то сейчас была полностью с ним согласна.
Когда я пришла, Мила уже проснулась. Лежала на кровати, по-прежнему обнимая подушку и рассматривая лепнину на потолке.
— Выспалась? — натянуто улыбнулась я.
Меня все еще мелко потряхивало.
— Ага, а ты чего мокрая? — она озадачено нахмурилась. — Тоже упала в озеро?
— Нет, — поспешила успокоить я, — просто таскала воду для ванны керу Арквилу и облилась.
— Полоротая, — бесхитростно констатировала Мила.
— Взрослым так говорить нельзя. Это невежливо, — строго сделала замечание, подходя к оранжевому платью со светлым кружевом и оборками.
В любом случае, следовало переодеться. Может быть, надеть его? Оно такое красивое!
Или перебрать остальные и поискать что попроще?
— Почему нельзя? Когда я что-нибудь порчу, тетушка Кларисси всегда так говорит. Что я полоротая дурында и что мои руки даже топор не исправит. Хотя я бы попробовала.