Она совершила какую-то ошибку, но очень не хотелось докапываться, что это была за ошибка.
Тара ощутила, что ей необходимо встать, она не может предаваться этому бессмысленному бдению в темноте. С раздражением подумала, что при обычных обстоятельствах преспокойно могла бы сейчас начать мыть стены в гостиной.
Но для этого придется включить свет. Зажженные окна, конечно, будут видны с «Каролины» и могут привлечь внимание Адама. Возможно, он начнет наблюдать за ней. А этого Таре хотелось меньше всего.
Он мог бы проследить за каждым ее шагом: как она зажигает лампу в комнате, умывается в ванной, как ложится в постель. Никогда ей еще не доводилось соприкасаться с такого рода «соседством».
Ее кожа все еще горела в том месте, где он поцеловал ее. Хотя на щеке ничего не было. Она знала это, потому что долго простояла в ванной перед зеркалом, пристально рассматривая свое бледное лицо и перепуганные глаза.
Потом она еще долго наблюдала в щель между шторами за огнями на «Каролине». Она была в таком напряжении, что едва не закричала, услышав легкий шорох. Это Мелюсин залезла на кровать, как она это обычно делала по ночам. Мелюсин, подумала она, гладя кошку, если бы ты знала, как я запуталась.
Она все еще злилась на себя за то, как обращалась с Адамом. Если уж она пригласила его на ужин, следовало вести себя сдержанно. В конце концов, задавать вопросы — это ее работа. Она должна была найти какую-то общую тему для разговора и незаметно выяснить, зачем он сюда приехал. Она превосходно умела это делать, будучи терпеливым и внимательным слушателем. Но на этот раз они как будто поменялись ролями. Тара не знала, как себя вести. Он заставил ее защищаться.
Прошло около трех лет с тех пор, как она испытала страстное влечение к мужчине, и теперь потребности тела, казалось, совершенно не занимали ее. Однако ей недоставало человеческого общения, тепла и восхищения. Но после Джека она решила, что безопаснее замкнуться в самой себе. Это было безопаснее, чем новое разочарование. А сама мысль о возможности нового разочарования, нового обмана была такой ужасной, что Тара предпочитала одиночество. Быть одной, не думать о мужчине, не мечтать о семье — это после пережитого не казалось ей чем-то неестественным. В жизни есть много иных радостей, кроме любви. Возможно, так думают многие женщины, и, может быть, многие из них хотели бы так суметь освободиться от власти этого чувства, как она, но не каждой это под силу. А она смогла. И теперь ей не грозит снова быть униженной мужским самолюбием.
«Джек». Она произнесла это имя вслух, ожидая ощутить привычную боль. Именно поэтому она старалась не думать о нем.
Ей было двадцать три, когда они встретились. До этого у нее были увлечения, но несерьезные.
Незадолго до встречи с Джеком она поступила на работу в фирму «Марчант Саузерн», и ее карьера только начиналась, когда они познакомились на вечеринке, устроенной в большом зале офиса, принадлежащего компании ее отца. Гордон Фэрклау, один из директоров, отмечал свой день рождения.
Она сразу обратила внимание на Джека. Он стоял в компании молодых людей, явно выделяясь среди них: высокий, темноволосый, загорелый. Он разговаривал, улыбался. Его взгляд скользил по залу, и, когда он встретился глазами с Тарой, взгляд молодого мужчины стал пристальным. Как бы невзначай, Тара спросила Анну Фэрклау, с которой вместе училась в школе:
— Кто это? Вон тот, высокий, в голубой рубашке в полоску и бордовом галстуке? Анна вгляделась в толпу.
— О! Это восходящая звезда бизнеса, — сообщила она, затем задумалась, стараясь вспомнить его имя. — Джек! Какой-то Джек. Отец говорит… — В это время кто-то отвлек ее внимание, и она повернулась к новому собеседнику.
Она почувствовала легкое прикосновение к руке.
— Это действительно Джек Хэлстон. У Анны ужасная память на имена.
Тара улыбнулась, почувствовав, что краснеет.
— Она всегда была такая.
— Вы работаете в ассоциации «Грэнжер»? Я там новенький, и уверен, что вас еще не встречал.
Тара возразила:
— Это большая компания, очень много сотрудников.
— Да. Но я заметил только вас. — Он больше не улыбался. Казалось, он видел ее насквозь.
В течение недели они встречались, по прошествии месяца стали любовниками. Джек был опытен в любви. Его восхищали ее наивность и неопытность.
— Дорогая, ты мой любимый анахронизм, повторял он Таре.
В то время она снимала квартиру с двумя другими девушками, но Джек предложил переехать к нему. Ее родители отнеслись к этому без восторга.
— Но ведь это нечестно, — пыталась она их переубедить, — Беки и Гарри тоже жили вместе до женитьбы. Какая разница?
— Дорогая, ты слишком мало его знаешь, урезонивала ее мать.
— Я люблю Джека, — повторяла Тара, всей душой желая, чтобы родители ее поняли.
— А куда делся другой парень, Марк, с которым ты встречалась?
— Марк? — Голос Тары становился все более резким. — Это было несколько месяцев назад. И кстати, он вам тоже не понравился. Ты нашел его не слишком честолюбивым, — продолжала она, обращаясь к отцу. — О Джеке ты не можешь этого сказать.
— Его честолюбие не знает меры. — В тоне Джима Линдона звучала ирония.
Первые месяцы Тара чувствовала себя как в раю. Работа имела для нее смысл только в рабочее время. Вся остальная часть суток была посвящена заботе о том, чтобы Джек был счастлив. Она наводила уют в квартире, готовила его любимые блюда, тщательно следила за его одеждой, стараясь соответствовать образу идеальной жены и угодить Джеку.
Но он, казалось, не торопился. И это была единственная тучка в ее раю. Ей хотелось, чтобы он надел ей на палец обручальное кольцо, ей хотелось родить от него ребенка. Это было бы естественным продолжением счастливой любви, как она ее себе представляла. И в мечтах она рисовала картины их безоблачного счастливого будущего. Она видела себя в ослепительном свадебном наряде рядом с торжественно эффектным Джеком, огромный зал, улыбающихся гостей. Потом она видела себя с Джеком в Серебряной бухте — с детьми, бегающими у воды…
Как мне повезло, думала она, слушая разговоры подружек о любовных разочарованиях. Мы с Джеком созданы друг для друга.
Однажды их пригласили на дружескую вечеринку, которую устроила одна недавно поженившаяся пара, и тогда у Тары впервые возникла мысль, что планы Джека насчет их будущего заметно отличаются от ее собственных.
Дом, в который они пришли, был совершенно не обставлен. Они сидели на каких-то ящиках, ели из одноразовых тарелок и пили из бумажных стаканов, но было очень весело.
Потом, уже дома, лежа в постели и наблюдая, как Джек раздевается, Тара сказала:
— Было весело, правда? Джек пожал плечами.
— Там был такой беспорядок. Им не стоило приглашать людей в необставленный дом. Тара оперлась на локоть.
— Почему?
— Дом должен быть прилично обставлен. Впрочем, они могут это исправить, если только Фиона не начнет сразу рожать. Но у них мало денег, поэтому вряд ли у них что получится.
— Но ведь они любят друг друга, — запротестовала Тара.
— Конечно. И все-таки им не стоило жениться, пока Колин не встал твердо на ноги.
Неужели ты вправду так думаешь? Тара хотела спросить его об этом, но промолчала. Может быть, она боялась услышать ответ.
Затем, когда они занимались любовью, все эти сомнения рассеялись. Пару месяцев спустя он сказал, что приглашает ее на особый обед, чтобы сообщить нечто очень важное, и она решила, что Джек изменил свои взгляды на брак.
Еда была отменной, но Джек выглядел угрюмым. Он нервничает, подумала Тара. Он не уверен в ее ответе?
Уже подали кофе, а Джек все еще не проронил ни слова. Тогда Тара начала сама: