Уже почти в темноте мы сварили кашу и укладывались спать. Но несмотря на жуткую усталость этого дня я никак не могла уснуть. Боль немного утихла, но все же… Вот один день из этого месяца и прошел.
В связи со странным местом нашего ночлега мне вспомнилась одна давняя история. Это был наш самый первый велосипедный поход. Мы тогда очень неудачно нагрузили велосипеды, повесив тяжелый груз на передние багажники, и поэтому ехали очень медленно, с каждым километром выбиваясь из расчетного графика. К тому же Сережин задний багажник, купленный «с рук» в самый последний момент, тут же нас подвел. Он прогнулся, и тяжеленный рюкзак давил на колесо, совершенно не давая возможности ехать. В конце концов Сережа плюнул на все это и взгромоздил рюкзак себе на плечи. Правда, в таком виде тоже далеко не уедешь. Вот и получилось, что надвигалась темнота, а вдоль дороги шли сплошные населенные пункты. Ну, право же слово, не встанешь же с палаткой в чьем-нибудь огороде! Наконец, заборы и домики закончились и показался какой-то лесок. Который через каких-то полкилометра обрывался, и снова шли заборы и домики. Делать нечего, завернули мы к этому лесочку. А, надо сказать, незадолго до этого прошел довольно приличный дождик, и теперь со всех деревьев этой рощицы нещадно капало. Из-за густой листвы травы внизу почти не было, только кое-где сквозь мокрую глину пробивались редкие стебельки. Начитавшись до этого Даррела[3], мы тут же окрестили место нашего ночлега «пьяным лесом». Но выбора не было, пришлось там и заночевать.
Сейчас все было очень похоже. Почти такой же «пьяный лес». Только за одним существенным исключением. Тогда у нас впереди были еще годы счастливой жизни вместе. Масса трудностей, разочарований, но насколько больше простого человеческого счастья. Гораздо больше! А, самое главное, тогда мы были вместе. Не то, что сейчас.
Как бы хотелось вернуть то время! Попасть на несколько лет назад, не допустить этих мелких ошибок, которые в итоге сложились в одну роковую!
…и поэтому ему приходилось обращаться за опытом в прошлое, связывая эти моменты единой незримой нитью, словно бусинки, присоединяя их один к другому. Но это тоже было сделать довольно непросто. Поскольку даже в этом, даже в такой малости он был полностью во власти линейного времени, которое незатейливо, неторопливо текло на планете. Он сильно зависел от годового обращения планеты вокруг светила, а также от ее суточного вращения. То есть он мог соединиться, слиться только с теми моментами собственного прошлого, которые приходились только на тот же сезон планеты. При этом максимально доступным эпизодом, первой «бусинкой» в его ожерелье всегда становился эпизод, произошедший в то же самое время суток. К остальным он добирался дольше и сложнее. А иногда приходилось надолго уходить в собственное прошлое, поскольку только там, в прошлом своем опыте он мог почерпнуть информацию о восстановлении своей структуры после каких-либо очередных повреждений. Причем способ восстановления полностью зависел от их механизма и характера. Так что почти каждый раз «рецепт лечения» был другим. И за некоторыми из них приходилось уходить в прошлое так далеко, что он даже почти полностью вспоминал себя. Но сейчас пока до этого было еще далеко. Он просто соединился с прошлым периодом своей активизации, приходившимся на такой же сезон годового обращения планеты в надежде получить нужную информацию…
15. Эх, дороги, пыль да туман…
Утром я почувствовала, что успешно заработала насморк. Интересно, стоило ли вообще идти в отпуск? Может быть, лучше было бы еще годик поработать?
Мужчины уже доедали завтрак, когда Сережа обратил внимание на странное явление: за ночь туман нисколько не рассеялся, но как будто наоборот, даже сгустился. Причем был он не везде, а как бы только в одном месте, где завал бурелома подступал прямо к озеру. Как раз через него шла тропинка, которая и привела нас сюда, так что мы даже не могли видеть, куда она ведет дальше. Но идти на разведку было лень, да и отступать особо не куда. Тем более, что этот завал не шел ни в какое сравнение с тем покосом сумасшедшего великана, который мы видели накануне. Куда-нибудь да приведет нас эта тропинка, решили мы.
— Так, девять тридцать, пора бы отправляться, — проявил инициативу Сережа.
— Сейчас докурю, — ответила я, прихлебывая чай. — А вы пока в кастрюлю миски сложите да водой налейте.
А нос тек конкретно. Я то и дело шмыгала и лезла в карман за платком. И вот в очередной раз вместе с платком выскочила из кармана мятая сторублевка и благополучно шлепнулась в лужу.
— Ну, вот, мама! — тут же стал возмущаться Санька. — Прошу ведь тебя, чтобы мелочь мне отдавала, а ты вместо этого выбрасываешь ее в лужу!
Он полез было уже за купюрой, да я на него рявкнула:
— Ты что, с ума сошел?! Она же грязная, мокрая! Подумаешь, ценность.
Санька ничего не ответил, только надулся. Зря я на него наорала. Что бы не происходило, нельзя так с ребенком. Тем более что ему все еще предстоит пережить. Я потрепала его по волосам:
— Ну, будет тебе. Приедем в Минск, так я тебе целую кучу этого барахла наменяю.
— Ладно уж, Ежик! — буркнул он, но было видно, что уже не обижается.
Итак, надеясь только на ее величество госпожу Удачу, мы отправились в путь.
Туман был густым, как молоко. Ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Мы спешились и вели велосипеды в руках. Такое впечатление, что попали в совершенно иной мир, где звуки приглушены, очертания смазаны и который живет вообще по своим, одному ему ведомым сказочным законам. Медленно выплывал навстречу какой-то диковинный силуэт, который при приближении оказывался самым обычным кустом можжевельника. Поперек тропинки разлеглась туша доисторического динозавра. Нет, это просто ствол упавшей сосны. По счастью, это препятствие оказалось единственным на нашем пути. Так что, перетащив велики, мы уже через несколько минут покинули диковинный туман и въехали в самый обычный лес. Сказка закончилась.
Тропинка весело бежала по стройному сосняку, заросшему лишайником настолько, что казалось, наступила зима. Через густые кроны весело проглядывало солнышко, и в его косых лучах играли бесчисленные пылинки. Денек обещал быть погожим. Только откуда-то все время тянуло дымом. Даже какая-то мгла стояла. Совершенно непонятно. Ведь из-за всех этих дождей никакой пожар был невозможен в принципе. Даже любой костер, оставленный без присмотра, затушило бы. Наверное, в какой-нибудь деревне что-то сжигают, решила я.
Велики весело бежали по утоптанной тропинке, выстукивая по кочкам: «Он-у-хо-дит! Он-у-хо-дит!» Предаваться размышлениям, даже самым грустным, не было никакой возможности, поскольку любая маленькая невнимательность могла обернуться полетом в кусты можжевельника, росшего здесь в изобилии, или в какую-нибудь яму. А я и так уже достаточно «интересная женщина».
Солнышко стало припекать довольно основательно. Наконец-то лето вспомнило о своих обязанностях. Даже пришлось сделать небольшой привал и переодеться в забытые до сей поры шорты и майки. Выглядели мы все трое так, словно нас корова пожевала, да оценивать это было некому, так что неважно. Но я все-таки на всякий случай заглянула в зеркальце и с удивлением констатировала отсутствие всех своих ссадин и шишек. Ничего не понимаю! Тем не менее мелочь, а приятно.
Ближе к обеду мы, миновав болотце, оказались на какой-то достаточно оживленной автостраде, которая проходила с севера на юг. Нужно было выяснить, где же мы находимся, и Сережа тормознул первую попавшуюся машину. Оказалось, это то самое, хорошо знакомое нам шоссе, которое соединяет Минск и Мядель!
3
Джеральд Даррел, английский писатель и натуралист. Одна из его книг называлась «Под пологом пьяного леса».