— Что-нибудь из еды есть?
— Хлеб.
— Дай им. Пусть поедят, — а сам стал развязывать пленников. Они облегчённо расправили онемевшие руки и ноги, потом спросили разрешения встать, чтобы кровь разошлась по суставам. Я им разрешил, но предупредил, чтобы в туалет ходили под присмотром кого-то из охраны, и по одному. Гурам принёс большой чурек и разломил его на три части. Пленники, попросили воды, но кто-то из миномётчиков принёс им котелок чая и кружки. Время шло к рассвету и пора было связаться с ребятами, узнать, что у них там.
— Родной, Волку.
— На связи.
— Что у вас?
— Окопались, наблюдаем. В кишлаке задымились тандыры. (тандыр — печь для приготовления пищи)
— Понял, ещё полчаса и мы выезжаем.
— Кудря, как вы?
— В норме, тоже зарылись. Наблюдаем. Пока всё спокойно.
— Файзуло, ответь Волку.
— Слушаю.
— Рассчитал возможные удары для большего повреждения?
— Да, погрешность метров пять — шесть.
— Для мины нашего калибра это отлично.
— Гарантирую, — гордо произнес Файзуло.
Ну, вот и всё, основные ударные силы готовы, осталось настроить старика и его охрану на правильный лад. И я подошёл к «Тойоте», в которой он сидел и дремал.
— Просыпайтесь, Гельды-Ака, приводите себя в порядок, через десять минут выезжаем.
Старик дёрнулся, как от толчка, видно он сам не ожидал, что уснёт, потёр глаза и попросил Гурама полить ему воды, чтобы освежить лицо. Когда он закончил, я с ним заговорил:
— Вы готовы, уважаемый?
— Готов, но первый раз мне не по себе.
— Не опасайтесь ничего, пока вы отдыхали, я поговорил с пленными. И судя по их рассказам, жители кишлака Сих не причастны к нападениям на вас.
— Вы уверены?
— Уверен, у них беженцы из КаркАба. А беженцы к бандитам не пошли бы. Если только сами не бандиты. Насколько мы все знаем, КаркАб был дружественный кишлак и для вас, и для Маручака.
— Спасибо, Гургый, что успокоили старика, теперь мне будет легче.
— Но всё равно, уважаемый Гельды, не расслабляйтесь, нас могут принять за бандитов. Их ведь тоже ограбили, как и ваш кишлак.
— Я понимаю, главное теперь разговаривать знаю о чём.
— Тогда загружаемся и выезжаем?
— Да, уже светло, и скоро выйдет солнце. Пора, кишлак уже проснулся.
Я прошёл в кузов машины и обратился к пленникам.
— Вы двое, садитесь спиной к кабине, один — слева, другой — справа. В центре встанет наш боец. Анзур, ты садишься спиной у борта напротив меня. Махид, садись на борт со стороны пассажира, чтобы легче выпрыгивать.
— Все готовы? Гурам, поехали.
— Всем на связи. Коробка в пути, встанем на центральной площади возле минарета. Предельное внимание, о подозрительных движениях — доклад.
И наш пикап бодро поехал в гору, выезжая на дорогу к кишлаку. Когда мы перевалили за сопку и стали спускаться к кишлаку, нас заметили. Детей выбежавших уже на улицу, немедленно загнали по домам и стали закрывать дворы.
Нас явно принимали за бандитов и в этой ситуации можно было ждать самых неожиданных ходов со стороны местного населения. Я встал и нагнулся к водителю:
— Гурам, выезжаешь на площадь и разворачиваешься к выезду из кишлака, двигатель не глуши.
«Тойота» браво выскочила на площадь возле минарета, развернулась и встала передом к дороге, по которой только что приехала. Я обратился к пленникам:
— Сидите пока в машине и не дёргайтесь. Махид, посматривай за ними. Батур, выходим на площадь. Без резких движений стоим и привлекаем внимание, будь готов прыгать за ближайшее укрытие.
Мы спрыгнули с грузовичка и медленно отошли от него в сторону площади.
— Родной, как нас видишь?
— Как двух придурков посреди арены.
— Кудря?
— Аналогично. Движения вокруг нет.
Так мы простояли минут десять, потом открылась дверь одного из зданий, по видимому, медресе. И из него вышло три вооруженных человека. Немного постояли, как бы раздумывая, и медленно направились к нам.
— Родной? Видел откуда они вышли?
— Видел, контролирую.
— Что там в окнах?
— Дети и двое взрослых. Взрослые стараются оттащить любопытных.
— Понял, смотрим в оба.
Один из приближающихся чуть отстал, а двое подошли к нам. Батур не стал дожидаться и начал говорить первым:
— Доброе утро, мир вашему дому.
— И вам — доброе утро. Если пришли с миром, то добро пожаловать.
— Мы пришли вести переговоры с вашими Старейшинами и привезли представителя МиранзаИ.
— А что делают наши люди в кузове вашей машины?
— Они свободны, их удерживает только клятва Аллахом, что они не будут мешать нам.
— Но почему они дали такую клятву?
Тут вмешался я:
— Я вынудил сделать их это, нам пленники были не нужны, нам нужны были союзники.
— Как это понимать?
— Мы захватили ваш пост, где эти люди достойно несли службу, но мы не стреляли и не убили их, чтобы доказать свои мирные намерения. Я объяснил им это, и потребовал дать клятву в том, что если я развяжу их, они не сделают попыток убежать.
— А кто ты? Я тебя не видел в этих краях, ты не мусульманин, говоришь почти как мы. Ты шурави (советский пушту). Только шурави — прежде чем напасть, пытались договориться миром.
— Ты прав, я шурави, но меня ты знаешь или слышал обо мне. Меня называют Гургй-Хан.
Он поклонился и сказал:
— Гургй-Хан, покажите свои добрые намерения, освободите от клятвы наших людей.
Я повернулся назад и крикнул:
— Махид, верни нашим гостям их оружие и пусть подойдут сюда.
Махид спрыгнул с машины, вытащил из кабины их снаряжение и отдал нашим пленникам.
Анзур и его парнишки приняли оружие, выбрались из кузова и подошли к нам, встав у меня за спиной. Всё свое снаряжение они держали в руках и не пытались его привести в боевое состояние. Я повернулся к ним и проговорил:
— Анзур, я освобождаю тебя от клятвы данной мне, ты выполнил все условия и теперь вы свободны от любых обязательств передо мной и Аллахом, — и только после моих слов Анзур, его сын и парнишка вышли из-за нашей спины и перешли на сторону своих соплеменников. Переговорщик заговорил снова:
— Гургй-Хан, вы достойный и справедливый воин. Мое имя — Лазар и для меня честь разговаривать с таким человеком. Вы доказали свои мирные намерения, теперь я позову того, кто имеет право говорить за весь кишлак, — и он дал команду бойцу, отставшему чуть ранее и стоящему в стороне. Тот легкой трусцой побежал к медресе. Ждать пришлось недолго, через пять минут с посланником вышел ещё один человек, одетый в национальную одежду с чалмой на голове. Оружия в руках у него не было.
— Лазар, скажи, кто ваш человек?
— Это глава нашего кишлака, Заур-бек.
— В таком случае, я тоже должен уступить место старшему, тому, кто может говорить от всего кишлака МиранзаИ, — сделав шаг в сторону, я снова обратился в направлении машины:
— Махид, настала очередь Гельды-Ака, теперь они просто обязаны договориться.
Махид открыл дверцу машины, и из неё выбрался Старейшина, размял ноги и неспеша направился к нам. Исполняя мои установки, Махид следовал за ним как тень.
К нашему пятачку Заур и Гельды подошли одновременно. Обменялись приветствиями, потом Заур пригласил всех в медресе, дабы за чаем обсудить наболевшие проблемы.
Я сразу связался со своими:
— Родной, Кудря нас приглашают в дом. О подозрительных движениях в кишлаке, сразу — доклад.
— Приняли, сами не теряйте бдительности.
— И так весь, как струна, чую нехорошее.
— Будь спок, прикроем.
— Коец связи, я только на приеме, — сам подошёл к машине, где сидел Гурам.
— Слушай, подъезжай вон к той стороне медресе, заедешь в этот закуток задом, чтобы в спешке не разворачиваться и глуши мотор. Останешься в машине, смотри по сторонам.
На посторонних не отвлекайся. Мы на тебя надеемся.