Но минул месяц, и стало понятно: пока придет черед практики, Геб рискует растерять все свои навыки. Так что он, недолго думая, стал по ночам выбираться из гостиной и окольными путями добираться до заброшенного класса на втором этаже, где самостоятельно занимался. В основном Трансфигурацией, так как безбожно по ней отставал. Вернее, отставал бы, очнись практика хотя бы в первой половине сентября.
И в один такой свой переход, в середине сентября, Герберт наткнулся на обжимающуюся парочку, надо сказать, весьма усердно и увлеченно обжимающуюся. Например, с парня уже слетела мантия и рубашка, а правая лямка лифчика девушки, уже давно сползла с атласного плечика. От немедленного проклятия, которое уже было готово сорваться в сторону Герберта, спасло лишь то, что эта розововолосая девушка узнала мальчика и вовремя остановила разгоряченного парня. Леди оказалась ни кто иная, как та самая официантка из кафе Фортескью. С этих самых пор было положено начало становления Герберта Ланса как главного любимца школы.
Происходило это постепенно, но началось именно в том классе. Тогда Тонкс, которая не любит, когда её называют по имени, вместо того, чтобы вышвырнуть нежданного зрителя, начала с ним болтать. Потом и вовсе привела в гостиную своего факультета — Хаффлпафа. Сперва барсуки возмущались, что это в их обители делает презренный слизень, но, стоило войти старшим девушкам, как началось то, чего всегда опасался Ланс, — его спутали с плюшевой игрушкой. Пару недель старшие леди тащили его к барсукам, чтобы поболтать, потискать и посмеяться. Парень был не против, ведь надо же было хоть с кем-нибудь общаться. В связи с таким тесным знакомством с большинством хаффлпафок от пятого и до седьмого курса, мальчик стал известен и среди мужского населения барсуков. Вам нужно узнать, чего хочет ваша девушка, спросить, когда лучше пригласить на свидание вон ту недотрогу, какой цветок подарить, когда день рождения, или какой иной вопрос, — обратитесь к Греберту Лансу, он точно ответит. Так Геб стал своим парнем у всего барсучьего факультета.
Потом как-то само так получилось, что точно такой же процесс был запущен в башне Рэйвенкло, а потом — подумайте только! — и у гриффиндорцев тоже. А учитывая то, что днем мальчик сидел в библиотеке и никогда никому не отказывал в помощи, будь то реферат, непонятная тема или сложная домашка, то и молодняк стал относиться к слизеринцу с большой теплотой. Вот вам и парадокс магии: никто в замке не любит слизеринцев (если уж очень обобщить), но все любят Герберта Ланса, и при этом ни один слизеринец знать не желает этого самого Герберта, который к середине октября стал народным любимцем. Таких преференцией от своей внешности и хорошей памяти, а так же вежливости и добрых улыбок не ждал даже сам Ланс. Правда, были и недовольные. Например, тот же Уизел, который каждый раз, завидя Геба в своей гостиной, спешил учинить скандал и в итоге свалить куда подальше, утягивая за собой Поттера. Так же он был жутко ненавидим всем первым курсом слизеринцев, которые, по большому счету, ему просто завидовали ( во всяком случае, так думал сам Геб).
Так же Гермиона Грейнджер, буквально кипела от одного вида Ланса, называя его самовлюбленным позером. Видите ли, она была недовольно тем, что парнишка зачастую листает в библиотеке «бульварную беллетристику», а потом умудряется получать лучшие оценки, нежели «мисс я гениальна». Частенько бывало так, что Ланс сидел, листая какое-нибудь фэнтези, а рядом плюхалась Гермиона и начинала показательно писать реферат или делать иную домашку. Признаться, мальчику было жаль девочку: она тоже была в своем роде изгоем на собственном факультете, и если Герберт мог пообщаться с практически любым человеком в замке и был вхож в любые круги, то Грейнджер таким похвастаться не могла. Так что Ланс, широкой души и большого сердца человек, никогда не покидал Гермиону, пока та окончательно не погружалась в работу. Он частенько её подкалывал, подшучивал и пытался немного растормошить. Когда же на него уже буквально кидались с кулаками, удалялся в одну из гостиной, позволяя девушкам тискать себя и выслушивая очередной поток новостей, сплетен и прочего. Таким образом, Ланс оказался еще и в курсе всей подковерной возни Хогвартса. Кто с кем спит, кто с кем гуляет, кто кого любит, кто кого ненавидит, кто за кем бегает хвостиком, а кто кого не замечает — все это было известно миляге и своему парню Герберту Лансу.
Был и еще один человек, с которым отношения не складывались. «Умильная мордаха» Ланса была доведена до такого мастерства, что действовала даже на миссис Норрис (вероятно, родственница Чака, так как её боялись абсолютно все), но профессор МакГонагалл была неприступна. Она за что-то невзлюбила мальчика. Ланс никогда не поднимал руку на уроках, не хотел, чтобы его сравнивали с Гермионой, но всегда отвечал, если его спрашивали. Отвечал с душой, неподдельным интересом и дополненьями, вычитанными из книг. Преподы не могли нарадоваться и зачастую давали завышенный, но справедливо завышенный бал. А вот Железная Леди, даже если и спрашивала парнишку, что было крайне редко, давала максимум десятку. А уж как она придиралась к его домашке — про это уже ходили легенды. Она даже орфографию и пунктуацию у него проверяла, на что профессора никогда не обращали внимания. Сперва Геб обижался и всеми силами пытался доказать, что он достоин более теплого отношения к своей персоне. Но, казалось, что не делай, а профессор только сильнее на него ополчалась. Так что неудивительно, что мальчик вскоре решил, что зарамсить проблему не получится, а, следовательно, можно со спокойной душой на неё забить. Правда, был один минус: анимагия настолько увлекла мальчонку (фанат «Сказаний» не мог упустить возможности приблизиться к своему кумиру), что он буквально выл, сетуя на то, что не может обсудить эту тему с МакГи. Вся же литература на эту тему хранилась в Запретной Секции, и даже «умильная мордаха» не могла склонить мадам Пинс на открытие заветной железной створки. Только направление от профессора, ведущего предмет по теме. Ну, вы поняли, что получить направление от Железной Леди было сродни чему-то невероятному.
Шли дни, Гриффиндор обыграли Слизерин, и на следующий день по всему замку ходили кривотолки, что некий слизень отмечал победу алых в гостиной тех самых алых. Собственно, так оно и было — маленькая месть Геба своему факультету, если так можно выразиться. Всего полтора месяца понадобилось перво— и второкурсницам, чтобы научится нормально общаться с красивым слизеринцем. Это расширяло горизонты общения. Но практики так и не было. От того было скучно. Пару раз парнишка выбирался в Запретный лес, но его там резво находил Хагрид, оказавшийся нормальным «малым». Он никогда не стучал в замок и частенько поил крепким чифирком и угощал боевыми каменными кексами. Один раз мальчик участвовал в проделке Близнецов, но потом признал что такой размах не для него. После такого признания, Близнецы зауважали паренька (сказывалось еще и то, что Джордж постоянно пытался что-нибудь вынюхать про Анжелину Джонсон). В общем, жизнь шла своим, немного скучным и пресноватым чередом. Постоянные стычки Малфоя и Ко с Поттером и Рыжим уже не так веселили, как раньше. Постоянно огрызаться Дафне Гринграсс и её подруге латинос — Блейз Забини (п.а. — да-да, у меня Забини будет девкой, да еще и латинос) уже поднадоело. Кстати, надо отметить, Дафна была ослепительно красива. И она была единственной, кто сходу мог нормально разговаривать с Лансом. Вернее — ругаться с Лансом. Снейп, чтоб его подкинуло да гепнуло, поставил их за один котел на Зельеварении. Ну, и понеслась... «Грязнокровка», «шлюха», «ублюдок», «сучка» и прочие не очень лестные эпитеты и метафоры, были лишь малой частью, порой весьма изощренных загибов двух молодых людей. Впрочем, это не мешало варить им вполне сносные зелья, Геб, несмотря на то, что так и не смог перебороть свое отвращение к этому предмету, не мог позволить себе упасть лицом в грязь и был вынужден держать планку. А планка была такова — не ниже «П». Вот такая вот сложилась жизнь у приютского паренька в школе Чародейства и Колдовства Хогвартс. Кто-то скажет, что тот катался как сыр в масле, кто-то, наоборот, посочувствует, но, тем не менее, мир продолжал крутиться, несмотря ни на что.