Девочка послушно поднялась с места и принялась раздавать «учебный материал». Когда он подходила к слизеринцам, те от неё шарахались как от навозной мухи, а на спички, положенный им на парту, смотрели, как на тот самый навоз. Гриффиндорцы же просто её игнорировали. Губы Гермионы, когда она подошла к Герберту, уже дрожали, а глаза были на мокром месте. Либо МакГи практикует в педагогике метод «клин клином», либо слишком старая и уже подслеповатая.
— Спасибо, — шепнул Герберт, принимая спички. Девочка ему кивнула и упорхнула к себе.
Наверно, вы подумаете, что Ланс был слишком не «слизеринистым» слизеринцем, и вы будете правы. Стоит только вспомнить их разговор со шляпой. У Геба было слишком большое сердце, видимо. доставшееся от матери, если верить все той же шляпе.
— Итак, все вы, надеюсь, запомнили нужные взмахи и формулу заклинания, так что прошу пробовать.
Тут же воздух засвистел, рассекаемый точными и не очень взмахами, был слышен гуляющий по классу шепот от произносимых формул. Сам Герберт наткнулся в подаренном труде на «невербальные» заклинания. Естественно, он ими заинтересовался, пошел в библиотеку, получил материал и... пшик. Полтора месяца работы, а эффекта никакого. И какое же было разочарование мальчика, когда он заметил, что даже у сильного мага сил на невербальный стиль колдовства будет хватать только после четырнадцати лет. А у среднего — лишь к пятнадцати-шестнадцати. Вот он — наглядный пример Сизифова труда. Так что Геб, как и прочие, направил палочку на спички и припомнил простейшую формулу. Он привычным усилием разогнал жар по телу, направляя его в палочку, а потом сделал три взмаха и три раза произнес формулу. На столе лежало три иголки. Добротные такие, аккуратные. Но даже это заставило Ланса скривиться: в заклинаниях он уже освоил массовость, то бишь одной Левиосой мог поднять несколько предметов, но вот Трансфигурация... это была явно не его стезя. Сколько он не бился, сколько не доводил себя до истощения, а толку никакого. Видимо, и у магов есть свои пределы. Но хватит лирики, партия не ждет.
— Профессор, — поднял руку безбашенный парнишка. — А можно еще спичек?
МакГонагалл отвлеклась от своих бумаг и ... с удивлением посмотрела на ученика.
— Уже сломали? — спросила она.
— Уже трансмутировал.
В кабинете тот час повисла тишина, все прекратили работу, что спасло Невилла от выколотого глаза — уж очень ревностно Симус размахивал своей палочкой. Каждый ошарашено смотрел на Герберта. Нет, они, конечно, знали, что он вроде как круглый отличник и все такое, но бытовали мыслишки, что Ланс — зубрила похлеще Грейнджер и только в теории хорош. Кажется, Железная Леди была именно такого мнения. Она резко сорвалась с места, с кошачьей грацией промелькнула между парт и оказалась рядом с мальчиком. Тот от такого напора аж передернулся. Профессор поправила свои знаменитые очки в роговой оправе и взяла в руки первую из иголок. Она столь внимательно её осматривала, что можно было подумать, будто она ищет в ней следы темномагического артефакта. Та же участь постигла и остальные иголки.
— Пять баллов Слизерину, — произнесла профессор, а потом со слышимым скрипом сердца добавила. — За превосходное колдовство.
Но это был еще не конец.
— Пять баллов за каждую? — с невинной улыбкой спросил Ланс.
— Да, пять баллов за каждую, — нехотя прошипела профессор.
— И еще двадцать пять за то, что я первый это сделал, да и еще за такой короткий срок.
— Да, и еще двадца... Мистер Ланс! Что вы себе позволяете? Мы не на ярмарке, чтобы торговаться.
— Простите, — сокрушительно покачал головой Герберт и применил свое новое изобретение «страдающая мордашка». Сила этой физиономии была столь велика, что профессор Спраут чуть не утопила его в ромашковом чае. Проняло даже МакГонагалл, и на секунду в её глазах отразилась вселенская вина.
— И двадцать пять баллов Слизерину, — на выдохе произнесла она, — за то, что вы первый.
— Спасибо, — улыбнулся Герберт. Улыбнулся искренне. Война, во всяком случае, на ближайшее время была закончена. — Я могу идти, профессор?
— Да, идите. На тему трансмутации вам ничего писать не надо.
На этом диалог был завершен. Герберт собрал учебники, закрыл чернильницу, смахнул все это великолепие в сумку и прошел через ряды учеников, смотрящих на него со всеми оттенками всевозможных чувств. Кто с презрением, кто с уважением, парочка с явной скукой, один со страшной завистью. Что странно, этот завистник был не Гермионой Грейнджер, а Рональдом Уизлмоном, ну или как там его. Казалось, он был готов проклясть поганого слизня, если бы знал хотя бы одно проклятье. А что же до девочки заучки, то, когда мальчик проходил мимо неё, она посмотрела на него со странным сомнением. Ланс не знал, но уже через пять минут после того, как он покинул аудиторию, перед обладательницей каштановой гривы лежали три серебряных спички.
Герберт же, покинув кабинет, зевнул и направился в библиотеку, где его ждали приключения Дриззта До’Урдена. Нет, Ланс решительно заявлял, что маги никогда не смогут писать так же как и маглы. Они просто слишком хорошо знакомы с магией, чтобы уметь придумывать самое чудесное волшебство.
*
Герберт поставил точку в письме и потянулся, а уже через пару мгновений убрал письмо в сумку, чтобы вечером переложить в сундук, где лежала кучка точно таких же. Увы, но этим письмам не суждено увидеть адресата. Ланс раз в неделю, четыре пятницы в месяц писал послания своим друзьям, в которых рассказывал обо всем, что произошло с ним за минувшие дни. Возможно, это был своеобразный дневник, в котором описывались не только события, но и легкие оттенки чувств. И все же Геб надеялся, что однажды сможет показать их друзьям, и они вместе посмеются над курьезами из жизни школьника-волшебника.
— Эй, Ланс — окликнул Герберта Симус. — На Чары опоздаешь!
— А, да, спасибо.
Геб закрыл чернильницу, подмигнул стайке второкурсниц за соседним столом и поспешил покинуть библиотеку. Сегодня в замке царило необычное для него оживление. Ну, то есть, в Хогвартсе всегда достаточно яркая и кипящая атмосфера, но сегодня, в день Хэллоуина, все были уж очень взбудоражены. Да и сам Ланс тоже был на взводе: во-первых, сегодня первый день практических чар, а во-вторых, вечером его ждет настоящий пир. Ну, а вкусно покушать, тем более на халяву (за обучение платил фонд) Геб всегда был не дурак. Так что, в то время пока младшие курсы заканчивали занятия, а старшие завершали украшение Большого Зала и коридоров первого этажа, везде чувствовалось напряжение и предвкушение.
Кабинет Чар, как и большинство кабинетов практической магии, располагался на втором этаже, а окнами выходил частично на квиддичное поле и на Запретный лес. Собственно, весь второй этаж был обращен окнами именно на квиддичное поле и опушку леса. Обнаружив толпу учеников, в ожидании замерших перед дверьми, Ланс осознал, что не одному ему так не терпится применить свои знания на практике. Больше всех, если судить по внешнему виду, не терпелось Гермионе, которая нет-нет, да кидала холодный взгляд на Геба. Видимо, жаждала реванша за вчерашний проигрыш.
— Мистер Ланс, — парнишка обернулся и заметил, что рядом с ним стоит уважаемый профессор Флитвик. Человек не самого большого роста, но большого ума и сердца.
— Да профессор? — вежливо откликнулся Герберт.
— Мистер Ланс, сегодня я жду от вас чего-нибудь внушительного, — чуть улыбнулся препод. — Ох, не стоит делать такие брови! Может, он еще и еврей? Обороты то Одесские. — В классе номер «22» я раньше хранил свои старые мантии. Их скопилось уж больно много.
Герберт на минуту завис, а потом понял, что именно в этом кабинете он три ночи в неделю, а иногда и чаще тренировался в магическом искусстве.
— Эээ, да, профессор.
Флитвик кивнул и направился к школьникам, дабы открыть кабинет и начать урок — колокол вот-вот должен был прозвенеть.
— Профессор! — окликнул Геб порой комичного полурослика. Тот обернулся и вопросительно приподнял правую бровь. — Спасибо, профессор.
Герберт вложил в это «спасибо», по большому счету, благодарность за то, что ему не чинили препон и никому не сдали. Кажется, Флитвик понял его правильно.