Не веря своим глазам, сняв очки половинки, директор раз за разом перечитывал эти строки. И вихрь воспоминаний врывался в разум светлого мага. Он, как наяву, увидел здание этого приюта, увидел, как без двух дней полвека назад он вошел в него, чтобы познакомить мальчика по имени Том Марволо Риддл с магическим миром. Еще не зная, что впускает в свой дом величайшее зло, когда-либо ступавшее по земле Туманного Альбиона. Увидел горящий платяной шкаф и страх в глазах детей и старшего персонала. Он услышал, как мальчик предупредил его, что умеет разговаривать со змеями, увидел ту жажду в глазах, которую сперва принял за жажду знаний, а выяснилось, что это жажда власти, безумная лихорадка самой Тьмы. Первозданной, отвратительной, не имеющей оправдания Тьмы. Судорожный хрип вырвался из груди старого мага, который ощутил, как тяжесть всего мира опускается ему на плечи. На мгновение, ему показалось, что в кабинете потемнело, но, придя в себя, Альбус собрался с мыслями. Простое совпадение и ничего более. Правда, слишком уж много совпадений сегодня... Да и кости пора размять...
— Expecto Potronum, — Альбус взмахнул своей палочкой, и призрачный феникс улетел куда-то сквозь стену.
Спустя пару минут в кабинет, предварительно постучавшись, зашла строгая мадам в возрасте. Она была высокого роста, с прямой, чуть горделивой осанкой и выразительными очками. Седеющие волосы были собраны в тугой пучок, а ухоженные руки сложены в замок. Одета женщина была в изумрудную мантию, под которой отчетливо виднелись очертания делового костюма, правда, без пиджака.
— Добрый день Альбус, — поздоровалась профессор МакГонагал, заместитель директора, преподаватель Трансфигурации и декан львиного факультета. — Чем вызвана такая срочность?
— Добрый день Минерва, — кивнул Альбус. — Ты уже подготовила письма для маглорожденных?
— Конечно.
— Тогда я бы хотел попросить у тебя письмо для мистера Ланса.
— Хорошо, — профессор взмахнула палочкой, и у неё в руке оказался конверт, скрепленный сургучной печатью. — Могу я поинтересоваться, зачем он тебе?
— Я бы хотел доставить это послание лично.
— Если мне не изменяет память, Альбус, доставлять письма не осведомленным о магии — обязанность заместителя директора, а не его самого.
— Это особый случай...
— Особый?
— Взгляни на адрес, Минерва.
Профессор поправила очки и внимательно вчиталась в адрес послания. Некоторое время она перечитывали строки, а потом резко побледнела. Вероятно, преподавательница упала бы, если б не вовремя наколдованное кресло, появившееся из воздуха и подхватившее падающую женщину. Да, Минерва помнила этот адрес и помнила, кто по нему жил. Тогда это был её сокурсник — Том Риддл, впоследствии ставший известным как Лорд Волан-де-Морт. Темнейший из магов, живших в Британии. Тот, кто собственноручно убил тысячи людей и сотни магов, в том числе и семейство Поттеров, оставив без родителей их единственного ребенка.
— Альбус, не думаешь же ты...
— Нет, — покачал головой директор. — Я не считаю что волшебник, живущий в приюте, каким бы он не был, обязательно станет Темным Лордом или просто темным магом.
— Но ты хочешь в этом убедиться, — Минерва за многие годы ученичества, а потом и работы бок о бок часто могла понять, что на душе у её старого наставника и друга.
Дамблдор, сверкнув глазами из-под очков, просто кивнул головой.
— Что ж, полагаю, нам стоит внимательнее присматривать за мистером Лансом, — немного отчуждено произнесла МакГонагал, левитируя письмо на стол директора.
— Возможно.
1 июля 1991г, Лондон, Скэри-сквер
Увернувшись от прямого удара в голову, Герберт подсек своего оппонента — четырнадцати летнего Эдвина Оббервиля, и, как только тот упал, Ланс запрыгнул поверженному сопернику на грудь и принялся отчаянно мутузить брыкающегося парня по лицу. Кровь из сломанного носа, рассеченной брови и развороченных губ смешалась с кровью из разбитых костяшек. Но Геб, как звали его друзья (слишком уж нравились сироте «Сказания Земноморья»), казалось, не замечал таких мелочей. Он лишь видел лицо врага и видел, что тот все еще в сознании, а значит, надо продолжать бить, даже если болит заплывший глаз и правый бок, куда пришелся удар пудового кулака Эдвина. Когда же глаза Оббервиля закатились и тот вырубился, Геб встал, чтобы оценить поле боя.
На земле лежало пять парней в возрасте от двенадцати до пятнадцати, а рядом с Гебом стояло всего лишь трое. Двое пацанов и девчонка с лихими улыбками и чертями, пляшущими в глазах. Любой взрослый, лишь взглянув на них, тут же скривится и скажет, что это шпана. И не ошибется.
Герберт утер нос, вытер кровь о порванную рубашку поверженного противника и поднялся на ноги. Их банда снова победила. Уже две недели пацаны с окраины пытались отвоевать у них землю в Кэрилаинс, за что в конце концов и поплатились. Зато теперь здесь можно будет гулять без страха, что на тебя одного нападет толпа беспризорников.
— Что-то ты сегодня долго, Бэмбифэйс, — хмыкнула Рози. Единственная девчонка в их банде. Но тому, кто посмотрит косо на эту пацанку, не поздоровится познакомиться с её хуком левой. А от этого хука пострадало немало парней не только из Скэри-сквер, но даже из Вест-сайда, где жили знатные борцы.
Геб скривился. Бэмбифэйс, что означало «красавчик» на американском слэнге, было самым нелюбимым прозвищем Ланса. Да, парнишка прекрасно знал, какое впечатление он производит на девчонок. Черт, да ни одна из них по первости не могла смотреть ему в глаза и нормально разговаривать! Зато они умели отлично краснеть, теребить кофточки, а потом шушукаться и хихикать у него за спиной. Красавчик из «Св. Фредерика» — вот как за глаза называли Геба, и его это злило... раньше злило. Поначалу внешняя красота вызывала слишком много проблем: пацаны ему завидовали и постоянно пытались устроить какую-нибудь гадость, девчонки же постоянно сорились из-за него, и попадало опять-таки самому Лансу. Но вот он стал постарше, одиннадцать лет все же исполнилось, и Геб стал находить в своей внешности неоспоримые плюсы. Например, состроив умильную мордаху, он мог выпросить у миссис Эппл, приютской поварихи, дополнительную порцию, которую всегда делил со своим друзьями. Или, например, буквально на прошлой неделе он смог очаровать девушку в розовом платьице. Вам покажется, что это не самое большое достижение, но для этого Геб самостоятельно добрался до Литтл-Уингинга, где жили богачи. Да, урвать первый поцелуй папенькой дочки — это без малого подвиг. Так что голубоглазый парнишка, наконец, увидел в своей красоте явные плюсы, которыми собирался пользоваться всю оставшуюся жизнь. В конце концов, внешность — это единственное, что было у него от родителей, которых он никогда не знал. И, как и у любого другого сироты, главной мечтой и желанием Геба было встретиться с ними, обнять и никогда не отпускать. Но, как и многие мечты, эта была явно несбыточной. Они либо умерли, либо... Об этом Геб не любил думать, но он привык смотреть правде в глаза. Второй вариант казался самым вероятным. Его мать была обычной дешевой шлюхой-наркоманкой, случайно залетевшей от клиента. Черт его знает, почему она не сделала аборт в какой-нибудь грязной клинике, каких немало в Яме. Видимо боялась за свою жизнь. Но спасибо и за то, что не выбросила его на помойку, а отнесла в приют. Дала шанс выжить. Впрочем, это не отменяло того факта, что «мамаша», скорее всего, давно уже кормит могильных червей. Шлюхи долго не живут, особенно здесь.
А прозвище, это презрительное «Бэмбифэйс», было единственным, что напоминало Лансу о тех временах, когда его внешность доставляла одни неприятности. Вот он и не любил, когда Рози его так называла. Сама же девочка была довольно симпатичной — зеленые глаза, рыжие волосы, которые выглядели бы куда лучше, если бы та не стригла их под горшок, и наивное круглое личико, никак не сочетающееся с жестокой натурой.
— Да ты посмотри на этого кабана! — возмутился Геб. — Я чуть не обосрался, пока его уделал!
Эдвин и вправду был тяжелее Ланса как минимум кило на десять. И, наверно, любой ровесник Геба не выдержал бы этой драки, но у голубоглазого пацана был свой секрет. Стоило ему захотеть — и его удары могли стать по-настоящему сокрушительными. Парнишка не знал, как и почему это происходит, он просто чувствовал, как в нем поднимается что-то, нечто жаркое, как пламя камина, разжигаемого исключительно в Сочельник. Он чувствовал, как жар идет от сердца, растекается по груди, перетекает в руки и ноги, и тогда Геб был способен на многое. Он мог пробежать пару миль, не снижая скорости, мог одним ударом отправить ровесника в нокаут, сломав тому челюсть. Правда, последнее не особо приветствовалось, если на руках не было перчаток — в последний раз, когда такое было, Ланс сломал себе костяшки, заимев «боксерский перелом». Три месяца он был недееспособен, и банда чуть не потеряла свою землю