— Слушай, а ты сегодня к нам придешь? — немного притупив взгляд, спросила МакДугал.
— Не знаю, — покачал головой Геб. — Меня уже вороны позвали, и я им вроде как обещал.
— Конечно, — пробурчала Браун. — Ты же у нас нарасхват.
— На надутых, между прочим, воду возят.
— А никогда не дуется! — вскинулась Парвати.
— Вот и правильно, — кивнул Ланс. — У вас, в конце концов, аж пять парней на курсе.
Девочки посмотрели на красивого слизеринца, идущего, закинув руки за голову, с явным скепсисом.
— Они с нами не общаются, — вздохнула Изабель. — А если мы хотим с ними поговорить, то начинают что-то мычать, а потом быстренько уходят играть в свои плюй-камни или обсуждать квиддич.
— Да, — цикнул Ланс, — бедаааа, видать, не интересно им в куклы с вами играть.
— Мы не играем в куклы!
Герберт снова рассмеялся, а Изабель попыталась дотянуться до него кулачком, но у неё ничего не получилось. Ребята поднялись на второй этаж, где уже собралась привычная толпа. Флитвик никогда не опаздывал, но и никогда не приходил заранее. Видимо, религия не позволяет. По стенам уныло ползли отсветы, отбрасываемые лучами солнышка, уже укутывавшегося в плотное облачное одеяло. Близилась зима, обещая холода и промозглый шотландский ветер. Герберт никогда не любил зиму. Нет, он не болел и не испытывал вечной сонливости, как некоторые, а просто не любил.
— Да ладно вам, — улыбнулся парень. — Вырастут — сами за вами бегать будут.
— А ты у нас взрослый, значит?
— Неа, я приютский. У нас все такие.
— Какие — такие? — стрельнула глазками Изабель.
— Красивые и умные, — подмигнул Ланс.
— Скорее, наглые и беспардонные, — фыркнула Лаванда под общий смех.
Ребята остановились рядом с остальными учениками. Слизеринцы, завидев своего однополчанина в стане врага, привычно скривились и сделали вид, что этот урод, не принадлежит их семье. До начала урока оставалось всего пара минут, и Герберт принял свою обычную позу, которая говорила всем, что он вне зоны доступа. Парнишка прикрыл глаза и прислонился к стене. Вечно холодная древняя каменная кладка приятно остужала после такого «горячего» урока, как Зельеварение. Ланс не знал, как выдержит чуть меньше семи лет этого ада, но надеялся, что со временем привыкнет, и ему будет проще справляться с приступами рвоты и отвращения. Вот Чары — это другое дело, это настоящее спасение. Огромный светлый класс с окном во всю стену, интересный предмет, классный препод — что еще надо для прекрасного настроения?
— Эй, Ланс! — раздался надменный ломкий голосок.
Герберт вздохнул и открыл глаза. Прямо перед ним стоял Драко, держа в руках какой-то сверток из матерчатой темной ткани.
— Чего тебе Малфой? — устало спросил парень.
— Ты знаешь, Ланс, я к нам в спальню заходил и случайно споткнулся о какой-то мусор в углу, — с этими словами платиновый блондин дернул за край материи, и на каменный пол с глухим треском посыпались черные и коричневые щепки разного размера. Потом с глухим «бом» шлепнулась какая-то дуга и надломленная усатая палка. — Мне показалось, что это твое, и я замотал в лежащую рядом тряпку. Хотя, погоди, это же твоя мантия. Мерлин, какой я неловкий!
Герберту показалось, что из него что-то со свистом и треском вытащили. Будто что-то важное испарилось в тот же миг, когда он увидел надломленный гитарный гриф, как качается, словно юла, база (п.а. кто не знает, так корпус называют), как плачет щепками верхняя дока, расписанная автографами его друзей и Вики, гитаристки популярнейшей магической рок-группы «Ведьмины сестрички». Как катаются, словно осиротевшие котята, колки, висящие на стонущих струнах. Все это было настолько ужасно, настолько невозможно, что Герберт не заметил, как ухмыляется Малфой, покачивая в руках разорванную грязную тряпку, которая действительно была мантией Геба, что ее тот так неосмотрительно оставил на кровати.
Герберт лишь чувствовал, как со свистом из него вытягивают саму музыку — последнее, что связывало мальчика с семьей, последнее, что было дорого. И тогда мальчик почувствовал уже совсем иное. Он ощутил, как жар поднимается в груди, как сложнее становиться продолжать стоять на месте; почувствовал, как сужается мир до одной точки — Драко Малфоя. Страшная ярость поднялась в сердце обычно спокойного парнишки. Будто снова Ланс очутился в Скэри-сквер, окруженный тремя босотами, готовыми выпустить кишки и ему, и его друзьям.
Никто не заметил, что произошло, лишь размазанная тень мелькнула перед ошарашенными ребятами. Сверкнула серебряная нить, и Малфой отшатнулся назад, прижимая руки к телу. От левого плеча до правого бедра у него алела широкая полоска. Малфой резко побледнел и с неподдельным страхом уставился на Герберта, чье лицо было перекошено от страшной ярости. Красивый мальчик сейчас выглядел, словно хищный кот, готовый к прыжку. Виднелись его длинные, белые клыки, а голубые глаза светились ярким пожаром.
— Весь навык растерял, — покачал головой Герберт, перехватывая нож-бабочку и собираясь исправить ошибку и пырнуть меж ребер тупого гомика, но какая-та сила откинула его в сторону, больно приложив об стену.
— Что здесь происходит? — крикнул профессор Снейп, держащий на прицеле Герберта. Малфой уже стоял на коленях и бездумно смотрел, как на каменный пол падают алые капли крови. Красной, не голубой, а простой красной человеческой крови. Даже аристократы внутри — лишь обычные люди.
— Профессор, Ланс напал на Драко! — крикнул Теодор Нотт.
Декан зеленых на мгновение застыл, а потом с неподдельным беспокойством посмотрел на своего крестника.
— Драко, — выдохнул он.
Сальноволосый всего одним шагом преодолел разделявшее их пространство. Он взмахнул палочкой над телом блондина, но ничего не произошло, кровь не остановилась, а рана не затянулась. Декан был ошарашен, но, взяв себя в руки и увидев, что, по сути, это просто глубокая царапина, он наколдовал бинт, перехвативший порез и подозвал Крэбба с Гойлом.
— Отведите мистера Малфоя в больничное крыло, — проскрипел Снейп.
Бугаи кивнули и понесли своего вожака, который сейчас изображал из себя раненного героя. Он свесил голову и даже не старался волочить ногами, полностью повиснув на могучих плечах прихлебателей.
— Что, Мордред задери, вы себе позволяете Ланс?! — прорычал Снейп, чье лицо так же было перекошено от гнева.
— Профессор Снейп, — вдруг встрял Поттер, чьи взлохмаченные волосы до смешного напоминали листья ананаса. — Это Малфой виноват. Он специально сломал гитару Герберта и испортил его мантию.
— Не верьте Поттеру, сэр! — вскинулась Дафна, поддерживаемая подругой. — Драко случайно это сделал и хотел извиниться, а Ланс же сумасшедший и просто как с цепи сорвался.
Тут уж началась настоящая вакханалия: гриффиндорцы и слизеринцы на перебой начали друг на друга орать, отстаивая свою точку зрения. Обстановка опасно накалялась. Геб же не мог и пальцем пошевелить, не то что рта открыть. Он был прижат неведомой силой к стене крепче, чем привязь держит матерого волкодава. И все же Ланс чувствовал, как все сильнее разгорается жар в его сердце. Как бежит теплый боевой пот по спине, как непроизвольно сокращаются мышцы рук и ног. Такого раньше никогда не было.
— Молчать! — прошипел Снейп своим фирменным тоном и все тут же замолкли.
Зельевар взмахнул палочкой, и Герберт отлепился от стены. Впрочем, мальчик не стал бросаться на сальноволосого ублюдка, который явно попустительствовал своему крестнику. С его отмашки Малфою было позволено уйти с урока. И неужто этот долбанный телепат не понял, в чем дело? Конечно, понял и решил подстраховать змееныша, и именно поэтому так вовремя оказался в этом коридоре. И все же мальчик, вместо того чтобы сорваться в бой, полностью погрузился в эти новые для себя ощущения. Раньше он никогда так сильно не ощущал этот жар. Казалось бы, ему должно быть больно, он должен был выть, словно закипает кровь, должен был стонать, словно горит кожа и плавятся кости. Но нет, он не чувствовал этого, но и не чувствовал удовольствия от жара, он лишь знал, что так и должно быть. Это пламя внутри... оно было родным и ... правильным.