Еще до того, как Фадж сообразил, что нужно скомандовать, в Геба полетели десятки смертельных лучей, брошенных Аврорами. Герберт посмотрел на Дамблдора и дождался пока их взгляды встретятся. Альбус тепло улыбнулся своему ученику, который нисколько не разочаровал ни директора, ни своего покойного Учителя. Альбус еще не видел человека честнее и добрее, чем Герберт Ланс из Скери-Сквера.
Великий Светлый маг кивнул, и Герберт, в прощальном жесте приложил пальцы к поле шляпы. В последний раз в жизни Ланс призвал огонь — рана, нанесенная Беллой оказалось слишком серьезна, и этот финт с кровью дракона на прошел бесследно. Проныра пошел ва-банк, но при этом заплатил всем, что у него было.
Лучи ударили в гранит — волшебник исчез.
Кладбище, Скэри-сквер.
Герберт очутился перед человеком, одетым в деловой костюм. Сперва юноша увидел змеиное лицо, но проходило время, уходила магия, забирая с собой Итсинный Взгляд и лицо человека, сидевшего напротив могила давно умершей девушки изменялось.
Герберт истратил все свои силы, сжег свою человеческую магию, и связанную с ней Ифритскую. Он стал не просто сквибом, он стал маглом и потерял способность видеть вещи такими, какими они были на самом деле. И по мере того как магия уходило, менялось лицо, став в итоге таким, каким его видели обычные прохожие — красивым лицом человека, выглядевшего лет на сорок не больше. Ясные, голубые глаза, черные волосы, высокие скулы, волевой подбородок. Таким бы стал Том Риддл, не пойди он путем Черного Колдовства.
— Присаживайся, — Темный Лорд взмахнул рукой и создал простецкую табуретку.
На неё с облегчением уселся Ланс, стараясь не показывать свои раны и текшую кровь. Он не хотел показаться слабым даже в такой ситуации. Так они и сидели, смотря на дату смерти тринадцати летней девочки, они умели почти пятьдесят лет назад — именно в этот день.
— Давно догадался? — спросил Том.
— Очень, — кивнул Ланс. — Сразу после того, как Дамблдор рассказал мне твою историю в наш первый визит в Коссую Аллею.
Риддл рассмеялся.
— И в кого ты такой пошел? Ни отец, ни мать интеллектом не блистали.
— Парадоксы, — развел руками Ланс. — Расскажи о ней.
— Я думал ты об отце своем спросишь, — прищурился Лорд.
— А о нем ты и так расскажешь.
— Тоже верно. Это Алиса Мерчейн, единственная девушка в приюте, не относившаяся ко мне как к уроду, — Ланс кивнул — так он и думал. — Дамблдор любит говорить, что я не знаю, что такое любовь, но скажи мне кто сможет ненавидеть так, как я, если никогда не знал противоположного чувства?
— Никто.
— Именно, — вздохнул Том. — Она погибла в этот самый день, долго болела, потом осложнение — врачи проглядели. А я вернулся с курса, увидел, не сдержался и помог. Не мог не помочь. Она тут же поправилась, улыбнулась... знаешь как она улыбалась... совсем как твоя мать. Я на всю жизнь запомнил эту улыбку, потому что в следующий миг она сменилась маской смерти.
— Дамблдор.
— Да, — кивнул Лорд. — Он в те времена, после победа над Грин-де-Вальдом свято чтил букву закона и не мог пропустить вмешательство магии в жизнь маглов. Он аппарировал прямо в комнату и отменил действие моего зелья. Она умерла всего через мгновение, а он задвинул пафосную речь о долге и ответственности.
— Уверен, он сожалеет, — покачал головой Ланс, понимая с каким грузом живет Дамблдор.
— Наверно — мне плевать, — пожал плечами Лорд, руками выкорчевывая сорняки с могилы. — Именно после этого я понял насколько сильно прогнил наш мир, что за пакость в нем живет.
— Маги.
— Как понял?
— Очень просто. Я провел исследование в тот же день, когда получил доступ к библиотеке Ховагртса, а именно — второго сентября пять лет назад. Я всего за полчаса подсчитал, что за время твоего террора, чистокровных магов погибло столько, что чтобы сравнять их жертвы с маглорожденными и собственно маглами, нужно последние две цифры умножить на десять. Так я понял, что ты вел войну не против маглов, а против магов. Ты убивал их, самолично отправляя на убой и именно поэтому мой отец встал под твои знамена, у вас были одинаковые цели.
— Согласись, ловко — убивать магов их же собственными руками, вешая на уши лапшу про чистоту крови и прочее.
— Очень в духе нашего района, — улыбнулся Ланс.
— Видимо поэтому только ты меня и раскусил, — хмыкнул Том. — Другим под таким градусом не посмотреть.
— А может просто не принять соответствующий градус на грудь.
Двое рассмеялись.
— Знаешь, — прокашлялся Ланс. — Я бы хотел сказать, что ненависть к магам за их двуличность и за то, как они распоряжаются своей силой, оправдывает тебя, потому как я тоже не уважаю их за это, но террор нельзя оправдать.
— Ты добрый мальчик, — и Лорд, вопреки все тем же законам логики и физики, взмахом руки снял шляпу с юноши, потрепал того за волосы, а потом тем же взмахом вернул шляпу назад. — Беги поскорее из страны — не хочу в посмертии краснеть перед твоим отцом.
— Да, — кивнул юноша, собираясь оставить чудовище, которого лишили его красавица и обрекли на страшную участь монстра. — Мне пора.
— Епт! — и Том хлопнул себя по лбу. — Мой крестник международная звезда, а я отпускаю его не попросив слобать за житуху-вольную и шконку-скрипучую.
— Ну и говорок у вас, папаша, — рассмеялся парень, принимая на урки сотворенную из воздуха гитару.
— Утки щенок, — фыркнул бывший босота Скэри-сквера, а ныне лидер революционной хунты. — Сыграй что-нибудь душевное. Вдруг проймет мой осколок.
И Герберт заиграл.
Nick Drake Magic
Iwasborntolovenoone Я был рожден никого не любить
Noonetoloveme И чтобы никто не любил меня,
Only the wind in the long green grass Кромеветраввысокойтраве,
The frost in a broken tree. И льда в переломленном дереве.
I was made to love magic Ябылсозданлюбитьмагию,
All its wonder to know Всеизвестныеейчудеса.
But you all lost that magic Новыутратилиэтумагию,
Manymanyyearsago. Много-много лет назад
Iwasborntousemyeyes Я был рожден смотреть собственными глазами,
Dream with the sun and the skies Мечтатьнаровнессолнцеминебом;
To float away in a lifelong song Уплытьнапеснедлиноювжизнь,
In the mist where melody flies. В туман, гдевечнопорхаетмелодика.
I was made to love magic… Я был создан любить магию...
Iwasborntosailaway Я был рожден уплыть
Into a land of forever Вземлювечности,
Not to be tied to an old stone grave Анебытьпривязаннымкстаройкаменноймогиле
In your land of never. В вашей земле—нигде.
Iwasmadetolovemagic. Я был создан любить магию...
Герберт закончил играть, и гитара исчезла. Том молчал. Проныра похлопал его по плечу и пошел к дороге, у самого поребрика юноша остановился. Тянулись секунды, свистел ветер, где-то взвизгнул клаксон.
Юноша резко развернулся на пятках, доставая из-за пазухи Беретту. Щелкну курок, ударил боек и из дула вылетела пуля, оставляя за собой трассировочный след.
— Хитро, — кивнул Лорд, когда пуля, сплющившись лепешкой, упала на траву. Что ж, значит еще не пришло время, еще не подействовал финальный аккорд Аферы столетия... — Прощай, крестник.
Том взмахнул палочкой и Ланса обдало теплым воздухом. Через мгновение он осознал себя стоявшим на дороге, неподалёку от побережье, а в паре киллометров горели огни слишком маленькой виллы, чтобы называться таковой. Ланс был на Гавайиях. Он был дома.
Love is the end (Keane) — перевод http://en.lyrsense.com/keane/love_is_the_end
Now is the time of our comfort and plenty
These are the days we’ve been working for
Nothing can touch us and nothing can harm us
No, nothing goes wrong anymore
Герберт, шатаясь, пошел к дому. Рукой он прижимал кровь, сочившуюся из ран, а прикусив губу, пытался удержать уплывающее сознание. Перед глазами проносились десятки воспоминаний. Как он впервые подрался, как в первый раз украл. Все эти образы танцевали перед глазами волшебник, ставшего человека.
Singing a song with your feet on the dashboard
A cigarette streaming into the night
These are the things that I want to remember
I want to remember you by
Герберт устало перебирал ногами, а по дороге, как назло, не ехало ни единой машины Пустынная трасса, напоминало Гебу о его жизни — такой же пустой, ждущей того момента, когда кто-нибудь, наконец поедет и оживит тусклую, унылую жизнь. Перед глазами Геба проносились и другие воспоминания. О том как он встретил Дамблдора в приюте, как Рози что-то хотела ему сказать и как он впервые покинул любимый мир, чтобы вернуться в него спустя пять лет. Вернуться совсем другим человеком.