Выбрать главу

— Конечно, пап, — улыбнулся парнишка и с ужасной гримасой поправил бабочку.

— Не тереби, — отвесил шутливый подзатыльник ведущий Ловец Волшебного Мира. — Или хочешь, чтобы мама опять тебе лекцию о приличиях читала?

Гримаса Деми стала еще более отвратной, хотя сперва это казалось просто невозможным. Виктор засмеялся своим басовитым, гулким смехом, обычно заставляющим всех вокруг тоже присоединиться к веселью. Крам взлохматил волосы сыну и подтолкнул его ко входу.

Хотя, до того как Демьен повернет дверную ручку и эта история наконец начнется, я должен кое-что объяснить. Сколь не сильна бы была взаимная любовь между четой Крамов и Демьеном Фаустом Лансом, но их отношения не были родственными. Вместе их свела трагедия — смерть отца и друга. Герберт Артур Ланс, самый известный рок музыкант в обоих мирах в завещании указал старого товарища как опекуна единственного сына.

Этот неприятный факт не мешал Виктору и Энн искренне считать Демьена своим сыном и гордиться тем, что тот того же мнения. Но как бы ты не называл близких тебе людей, а историю не перепишешь. Впрочем, мы взяли слишком длинную паузу.

Скрипнула дверная петель, расположившаяся слишком высоко под потолком, чтобы её хоть раз смазали за прошедшие девять лет как последний кирпич встал в кладку гротескного поместья в стиле старой аристократии. Деми, на миг зажмурившись, оказался в огромном зале где уже собралось около сотни человек и... еще столько же нелюдей.

Видные чиновники, известные музыканты, меценаты, ученые друзья, родственники, даже один премьер-министр какой-то маленькой волшебной страны. Все они собрались чтобы поздравить Демьена Ланса и справить Юбилей Смерти. Видите ли в чем дело — парнишке не повезло родиться в тот же день что и его знаменитый отец. Так же радости не добавляло, что именно в этот день чертовому Герберту вздумалось окочуриться.

— Поздравляем! — звучало с одной стороны.

— С Днем Рождения Деми! — хлопали по плечам другие.

— Как вымохал-то! — смеялись третие.

— Вылитый отец! — прозвучала ужасная фраза, заставившая паренька скрипнуть зубами от злости. — А глаза мамины!

Никто не знает чтобы произошло с напыщенной фифой, рискнувшей произнести опостылевшую фразу если бы не дядя Давид с тетей Анастасией. Появившись из-за спин прочих гостей, они чуть ли не утащили Демьена подальше от гостей и поближе к столу. Хотя последнее явно было инициативой дяди, так как тетя Анастасия могла в день скушать два яблоко и один банан и считать это ужасным обжорством. Понятное дело — фигуре жены знаменитого композитора могли позавидовать даже «ангелы Виктории».

— Деми, ты выглядишь как мелкий клоун, — улыбнулся обожаемый дядя.

— Давид! — воскликнула Анастасия, сверкнув своими ледяными глазами. Конечно ледяными они оставались только для «чужих», а вот для своих еще пока грудных двойняшек и любимого племянника они были теплее весеннего солнца.

— Спасибо дядя, — облегченно вздохнул Демьен.

Оглянувшись и увидев, что на него не смотрят, парнишка резким движением сдернул бабочку и отправил её в короткий полет. Пропорхав пару футов, ненавистный аксессуар нашел свое пристанище аккурат под столом, исчезнув за достающей пола скатертью.

— Отличный бросок племяш, — похвалил Давид ничуть не смутившись очередного взгляда жены.

— Демьен ты не должен так делать, — строго произнесла Анастасия.

— А у меня день рождения, — показал язык мальчик. — Мне сегодня можно.

— И ведь не поспоришь! — засмеялся композитор чем не позволил любимой возразить столь наглому заявлению. — И раз уж у тебя сегодня праздник, то не можем же мы обойтись без подарка.

Давид подмигнул, взмахнул рукой и жестом опытного фокусника достал из рукава... карту. Волшебную карту всего мира. Допотопная штука, надо заметить. Использовалась несколько веков назад любителями дальних путешествий — в основном мореходами. Стоило произнести название определенной местности, как на карте отобразиться кратчайший и самый удобный маршрут. Проще говоря — магический аналог JPS эпохи, когда Эдисон еще даже не запер молнию в стеклянную грушу.

— Вау, — выдохнул мальчишка бережно принимая дар.

Карта умела сама складываться конвертиком и могла уместится в обычном портмоне. Магия — чертовский полезная штука.

— Спасибо дядя, — мальчик пожал руку Давиду, что выглядело несколько комично, потому как ладошка Демьена полностью исчезла в лапище композитора. — Спасибо тетя, — и юбиляр чмокнул наклонившуюся к нему Анастасию.

— Везучий ты человек, чертенок, — засмеялись где-то рядом.

Демьен обернулся и тут же улыбнулся. К нему шли его сестры — шестнадцатилетняя Марго и восемнадцати летняя Жизель. Первая — настолько жгучая брюнетка, что от одного взгляда можно получить ожог сетчатки. Длинные волосы, смахивающие на отрезанный лоскут безлунной ночи, обрамляли красивое личико, будто вырезанное из слоновой кости каким-нибудь маэстро. Стройные ножки, в меру мускулистые бедра, пышные бедра. В общем и целом — такая одним взмахом огромных ресниц может разбить сердце даже статуе.

Вторая — пошла в бабушку по матери. Рыжие волосы, острые черты лица, что, впрочем, ничуть её не портило, а наоборот — придавало некоей особой страсти, недоступной прочим девушкам. Вечно строгая прическа и умные, зеленые глаза, сверкавшие из под очков завершали образ, создавая впечатление стервозной деловой леди. Фигурой Жизель пошла в мать и ничуть не уступала сестре ни в тонкости линии, ни в стойкости грудей, да и вообще выглядела шикарно.

И Демьен, целующий и обнимающий сестер, наверняка был самым счастливым человеком на земле, но не понимал этого в силу возраста. Когда вокруг него собрались четыре прекрасных женщины, он не видел в них нечто больше, кроме как самых дорогих ему людей. А кто-то, кто был постарше, истекал слюной, но оставим эту слюну в покое.

— Мы тебе тоже кое-что принесли, — спокойно произнесла Жизель. Такая вот у неё манера — говорить безжизненным, будто равнодушным тоном.

— Специально для тебя, чертенок! — Марго, полная противоположность сестре, сохраняла образ безбашенной пиратки, готовой взять на абордаж любое судно под любым конвоем. Её платье, в которым вырезов было больше, чем ткани, лишь подтверждало это утверждение.

Сестры, переглянувшись, протянула парню коробочку, в которой обнаружились простенькие, но все же красивые и явно дорогие часы. Демьен вновь изумлено выдохнул, благодарно чмокнул сестер, а потом мигом защелкнул браслет на левом запястье. Парнишка любил все неброское, он вообще терпеть не мог выделяться, но с такой внешностью и фамилией это несколько проблематично.

— Вижу волхвы уже отметились дарами, — хмыкнул Крам, закончивший раут приветствий. Его красная правая ладонь, которую Ловец прятал за спиной, говорила о том, что руки пожимать пришлось несчетное количество раз.

— Старина! — крикнул Давид. — Сколько лет, сколько зим. Что не звонишь, не пишешь, не шлешь сов, ну или кто у вас тут обитает.

— Отвали, — отмахнулся Крам. — Мы только вчера с тобой сидели вот у того камина.

— Так ведь это было вчера по твоему часовому поясу, — подмигнул Миллер.

— Ну так и перебирались бы сюда, — пожала плечиками Жизель. — Да, тетя?

— Извини, дорогая, — улыбнулась Анастасия, души не чаявшая в этой сердцеедке. — Такая жара не всем приятна. Порой хочется и зимы.

Давид мигом поежился и Демьен понял, что дядя вспоминает свою поездку на родину жены. По рассказам Миллера в Санкт-Петербурге медведи не водятся... как не водится там и солнце. А уж про влажность и говорить нечего. Композитор после месяца, проведенном на гранитных берегах Невы, чуть ли не полгода искал у себя на шее жабры.

— Давайте уже сядем, — вздохнул Виктор, устало потиравший виски.

Демьен понимал своего опекуна — такое столпотворение не может не утомлять. Нет, парень любил большие компании и, пусть он это не любил, но все же был сыном своего отца и порой мог дать такого джазу, что все ремни мира рыдали по его заднице. Но все же Дем не любил пристально внимания к своей персоне, не любил он и столпотворений, предпочитая уединение в парке или в своей комнате.