10
Люба следит за разворачивающейся в Сети эпопеей, молчит. Ей нечего сказать. Писательница N не желает упускать очередной шанс. Пишет эссе о «Лауре» Набокова.
– Зачем мне ваши статьи? – сердится Георгий, которому она посылает набросок текста. Они с Георгием в состоянии постоянной любви-неприязни, то на «ты», то на «вы». – Зачем мне эти закорючки? Вы больше, чем ваши закорючки. Нина, вы знаете, какой самый сильный ход в шахматах? Вам любой шахматист скажет. Самый сильный ход – это тот, который не сделан. Впрочем, как и самая лучшая картина или роман – те, которые не написаны.
Тем не менее Нина не сдается. Эссе опубликовано в Сети; она продолжает обдумывать литературную сенсацию. Похоже, Лора-Лаура – это Лаура Петрарки. Сфабрикованная Лаура. Как бы написать сенсационный текст, необычный, хоть бы и притянутый за уши? Есть сведения – один из современников Петрарки обвинял его в том, что Лауры не существовало, как и самой страстной любви поэта. «Так вы думаете, все мои вздохи, страдания, все безумие мое – это выдумки, притворство? – ответил ему Петрарка. – Как бы я хотел, чтобы все это было шуткой, выдумкой, чтобы не было безумием! Но поверьте мне, никто не может прикидываться безумным. Это невозможно без огромных на то усилий».
Все знают, Лаура существовала на самом деле. Она жила в Авиньоне. Белокурая Лаура – яркие глаза, манеры принцессы. Замуж она вышла за одного из де Садов. Позже в этой семье родится тот самый маркиз, Донасьен Альфонс Франсуа де Сад. Тот самый де Сад, которого не терпел Набоков.
Впрочем, что есть литература, если не сфабрикованная любовь? Самая истинная поэзия наиболее притворная. Так говорил Шекспир. Пожалуй, Нина способна на такую симуляцию. Люба, писательница L, способна ли?
Часть вторая
Глава первая
Поэт
1
Август 1912 года. 38-летний Роберт Фрост, чья поэзия почти не известна широкой публике, отправляется в Англию. Хронология публикаций до 1912-го: первое стихотворение опубликовано в школьной газете в 1890 году; в 1894-м – первая официальная публикация стихотворения «Бабочка» (за стихотворение он получил чек в 15 долларов); в 1903-м в журнале для птицеводов был принят для публикации рассказ Фроста «Гнездо-ловушка» (с 1903-го по 1905-й рассказ публиковался 11 раз в журналах «Птицевод» и «Фермерское птицеводство»); в 1905 году было опубликовано стихотворение «Островок цветов». И это все. За исключением изданного им самим (истинный «самиздат» – он смастерил книжечку сам) крохотного сборника «Twilight».
Первого апреля 1913 года (26 марта ему исполнилось тридцать девять лет) был впервые опубликован отдельной книгой сборник поэзии Фроста. Столько лет ждать признания – и не сдаваться! Горечь, разочарование? Совсем нет. Он почти счастлив. Признание, пусть запоздалое, но все же пришло. Но какое! Поэта-янки регулярно показывали по национальному телевидению. Его стихи были включены в обязательный список литературы для американских солдат, находящихся за океаном, – в целях поднятия боевого духа. Лишь в России, где так велика нужда в пророках, поэты завоевывают подобную славу. Однако заметим: первыми его признали англичане, лишь затем на него обратили внимание в Америке.
К 1874 году, когда родился Фрост, прошло чуть больше дести лет после окончания Гражданской войны. Отец его, Уильям Прескотт Фрост-младший, служил школьным учителем, подрабатывал журналистом, затем стал редактором «San Francisco Evening Bulletin» (позже – часть знаменитого «San Francisco Examiner»). Не признанный «своими», яростный демократ, игрок, выпивоха, попросту – алкоголик, страдавший от раннего туберкулеза, не пожелавший смириться ни с болезнью, ни с физической слабостью, Уильям Фрост был потомком Николаса Фроста из Тивертона, графства Дэвон, Англия. Один из первых поселенцев (провинция была основана в 1623 году), Николас Фрост прибыл в Нью-Гемпшир на английском судне «Wolfrana» в 1634 году.
Первые годы жизни Робби провел под крылом матери, Изабел, жалевшей боязливого, болезненного мальчика. В отличие от мужа, мать Фроста – ревностная протестантка, затем перешедшая в унитарианскую церковь, – постоянно искала духовного покоя и приюта своим «идеям». После увлечения унитарианством, она стала сведенборгианисткой – прихожанкой Новой церкви, или Церкви Нового Иерусалима. Прочтя Эмерсона, она приняла философию, условно названную трансцендентализмом.
Вспоминая годы, прожитые в Сан-Франциско, вдова Уильяма Прескотта Фроста-младшего любила напоминать своим детям, что их отец был человеком необыкновенным, почти героическим. С годами рассказы о нем стали все больше напоминать легенду, а свои воспоминания о жизни в Калифорнии женщина старалась окрашивать в самые радужные цвета. Жизнь была полна обещаний, и лишь случайности и неудачи разрушили предстоящее счастье. Своего покойного мужа она постаралась представить как некоего мифического героя, кумира ее юности, ушедшего из жизни во цвете лет.