Наощупь я выбрался из камеры. Зажмурился, снова открыл глаза - нет, непонятное: видение не исчезло. Где-то далеко под порывом ветра с треском захлопнулось окно. И тут мое сознание неожиданно пронзила простая мысль зачем? Зачем я все это делаю? Кроличьи морды в обручах разом исчезли, но то, что подспудно зрело во мне, сметая шаткие препоны, хлынуло наружу. Я выбежал в коридор и громко закричал:
- Идите все сюда! Слушайте!
Потом мне рассказывали, что, в сущности, произошло.
Из комнат повыскакивали сотрудники, меня окружили, а я во всеуслышание стал называть эксперименты над кроликами сплошной авантюрой: расчет был на авось - а вдруг? Терзаю, каялся я, ни в чем не повинных животных, все думаю на эффект наткнуться, чтобы моим именем назвали: "Эффект Кукушкина". А дальше пойдет - покатится: конгрессы с симпозиумами, ковровые дорожки, портреты, непременно портреты, и чтобы в профиль - в профиль я лучше получаюсь!
Я исповедовался до тех пор, пока в мое плечо не впилась чья-то железная рука. Блеснули стекла очков в квадратной оправе - Фугасов! Свободной рукой он с профессиональной ловкостью отвернул нижние веки моих глаз и, заглянув в них, прошептал:
- Ну что ж, все понятно!
- Может, позвонить ноль три? - произнес чей-то догадливый голос.
Но Фугасов уже подал знак - меня подхватили под руки и повели. Как оказалось, в мою комнату. Усадили в кресло оператора "Бурсака". Фугасов велел всем выйти, подошел к телефону и набрал номер. Он звонил Бурову-Сакееву, просил его немедленно прийти - произошло "че-пе", надо разобраться, принять меры. Остатками сознания я понял, что у профессора не было никакой охоты мчаться разбирать "че-пе". Но Фугасов был настойчив. Наконец он положил трубку и с нескрываемым торжеством объявил:
- Идет!..
- Что у вас тут происходит? - крикнул Буров-Сакеев еще с порога.
Я вскочил на ноги и протянул руку в направлении "Бурсака":
- Там! Там!
Фугасов попытался загородить дорогу, но профессор легко его отодвинул и скрылся в камере.
Через несколько секунд оттуда послышался крик, с лязгом распахнулась дверь, из камеры, шатаясь, выбрался Буров-Сакеев. Правая рука его с двумя выпрямленными пальцами - указательным и безымянным - была воздета, как у боярыни Морозовой на бессмертной картине Сурикова. Между пальцами тоненькая струйка крови. Блуждающий взгляд профессора сошелся с фугасовским, и тут Буров-Сакеев с глухим рычанием бросился на своего зама, явно намереваясь схватить его за горло. Фугасов увернулся и выскочил из комнаты.
Тогда, обратившись ко мне - я вжался всем телом в спинку кресла Буров-Сакеев приказал:
- Стенографистку! Живо! Пусть документально, по всей форме!
...Пройдут годы. Я состарюсь, выйду на пенсию. Буду придерживаться рационального режима питания. Регулярно следить за прогнозами погоды. Но никогда, - вы слышите, - никогда не выветрится из моей памяти то, что диктовал мой учитель.
- Записывайте, - вещал Буров-Сакеев несуществующей стенографистке, Бимон был прыгуч от природы. Остальные - не я. Ей-богу, не я! Фугасов его штуки! Прыгучих специально отбирает, процент завышен! В Сан-Ремо привязались с вопросами - еле выкрутился.
Дальше пошло непонятное.
- Жена Лариса. С прежней было проще. Халатом от "Диора" по морде - это как прикажете понимать? А обувь? Покупаешь - руки дрожат. С размерами путаница...
Он умолк на полуслове. С удивлением уставился на меня, пожевал губами. Дыхание стало ровным. Буров-Сакеев взглянул на часы, хлопнул себя ладонью по лбу и пробормотал:
- Черт возьми, у меня же прием делегации!
И выбежал из комнаты.
Некоторое время я находился в оцепенении. Потом бросил взгляд на камеру "Бурсака" - дверь была распахнута. Я заглянул внутрь, там было пусто. Кузя исчез.
Я обегал весь институт, спрашивал встречных, не попадался ли кому на глаза кролик. Меня вынесло к проходной.
- Дядя Вася! - закричал я в ухо вахтеру, тому самому Евстигнееву, которого видел во сне председателем ученого собрания. - Тут случайно кролик не пробегал?
- Как же! Сию минуту! - с тихой радостью ответил вахтер. - Я ему: "Ты куда, серый?" А он - прыг через барьер!
Я выбежал на улицу. И сразу увидел Кузю. Кролик сидел на краю тротуара у пешеходного перехода. В светофоре горел красный свет. Я начал красться. Неожиданно Кузя обернулся и увидел меня. В тот же миг, сильно оттолкнувшись лапами, он распластался в воздухе и приземлился на проезжей части улицы. Прямо на него мчался автофургон с косой надписью "Мебель" на борту. Кузя снова взлетел вверх и опустился на крышу. Автофургон наддал и проскочил на желтый увозя моего кролика.
Ночь я провел без сна. Сомнений не было - Кузя после обработки на "Бурсаке" стал феноменом. Один укус - и человек выплескивает то что глубоко погребено в тайниках его сознания. Правда, действие эффекта скоротечно, но тем не менее факт, научный факт... Стоп! А как трактовать профессорскую исповедь?.. Если УКОМФИГ - фугасовские штуки, то почему же Кузя? Или УКОМФИГ тут не при чем?..
К утру стало ясно одно: главное - отыскать Кузю. Отправлюсь к профессору, выложу все. Он поймет. Сделает все возможное и невозможное. Город будет поднят на ноги. Будьте уверены - Кузю найдут!
- Да вы что? - удивилась секретарша, когда я наутро ворвался в приемную. - Он же сегодня улетает на конгресс в Мар-дель-Плата!
...Аэропорт! Последний шанс! Перехватить! Во что бы то ни стало!
Я поймал такси и объяснил шоферу, что будущее науки зависит от него.
Мы успели. Буквально перед нами к подъезду аэропорта подъехала черная "Волга". Из нее вышел Буров-Сакеев в сопровождении незнакомой девицы в голубом парике и изогнутых темных очках. Позади с профессорским чемоданом в руках плыл весело улыбающийся Фугасов.
- Пожалуй, назовем так: УКОМФИГ - программа на завтра, - провозгласил профессор, обращаясь к своей спутнице. - Ну как? Подходит?
- Гениально! - отозвалась девица, делая пометки в блокноте.
- А? А? Нравится? - наседал на нее Буров-Сакеев. - То-то! Во мне вообще погиб первоклассный журналист, а может быть, даже писатель!
- Нет, в самом деле гениально! Но как быть с текстом? Рука мастера!
- После Мар-дель-Плата все, что угодно, - пообещал профессор. Го-то-о-ов на все! - пропел он неожиданно бархатным басом фразу из "Фауста".
Я забежал вперед и встал на ступенях подъезда с раскинутыми в стороны руками.
- Имею сообщение исключительной важности! Только вам одному!