— Пастой не пользуюсь, извини.
Подпевалы дружно шарахнулись, когда я аккуратным движением достала из сумочки отцовскую бритву. Люути, надо отдать ей должное, даже бровью не повела:
— Что, училка, после первой же опечатки перережешь себе глотку?
Девицы угодливо захихикали.
— Гм. Тоже вариант, но я — небольшой поклонник экстрима. Паста и бумага почти никогда не совпадают по цвету полностью. Для рядовых документов заплатки допустимы, но важный придется переделывать. В то же время следует учесть, что бумага — волокнистый материал и…
— Брысь! — приказала Люути девицам. Те испарились почти моментально. Взгляд маленьких колючих глазок метнулся с лезвия на меня и обратно. Северянка сложила два и два очень быстро.
— Нужен определенный навык, — на всякий случай пояснила я. — чтобы снять только верхний слой, а не прорезать дыру. Аккуратность и точность.
— Другим не рассказывай! — буркнула Люути. Сделав пару шагов к двери обернулась и мотнула головой:
— Пошли, покажу, где столовая. Хотела б я знать, — добавила она уже на лестнице. — как ты прошла с бритвой мимо охраны?
"Эээ… Что бы такого умного ей ответить?" А ответить-то было и нечего — прошла, и все. Может быть, потому что еще в колледже наловчилась орудовать бритвой как ластиком и думала о ней как о канцелярской принадлежности?
— Знаешь, — моя улыбка была настолько незамутненно-искренней, что давешнего правдовидца, наверное, стошнило бы, — у меня дома есть еще. Бери эту себе, не стесняйся.
Столовая младших служащих располагалась в подвале. Спускаясь все ниже и ниже по лестнице, я размышляла, каким был подвал Равенстена до поворота карьеры. Была ли там пыточная? Лаборатория магов? Оружейный склад? Увы, никаких подсказок в пути не попалось. Глаз зацепился лишь за пару незамысловатых плакатов с требованием соблюдать тишину и один очень замысловатый план эвакуации.
Внутри нас ждали низкие сводчатые потолки и крошечные окошки под ними. А еще — новейшие газовые лампы, скучные белые скатерти и приятный запах свежей выпечки. Фантазии о магах и воинах испарились. Осталась лишь чопорная реальность.
Но, сколько бы плакаты ни требовали от младших клерков тишины, за столами об этом правиле все позабыли. Получив тарелки с незатейливым супом-пюре и жареной картошкой, машинистки собрались в несколько весело щебечущих групп, и тут я вдруг обнаружила себя в группе номер один. Что еще хуже, Люути демонстративно спихнула одну из подпевал со стула рядом с собой. Бывшая фаворитка уступила место безропотно, хотя ее красноречивый взгляд желал мне провалиться подвалов эдак на десять. Меньше всего я мечтала о столь сомнительной чести, больше всего — найти тихий угол, поесть в одиночестве и забыть о треске машинок. Но, даже решись я плевать на дружбу с негласным лидером, последний укромный уголок к этому времени заняли. И, похоже, неспроста он пустовал так долго, дожидаясь своего завсегдатая. Светловолосая девушка в строгом, но элегантном платье контрастировала с остальными, как солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь окна подвала — с унылыми лампами. Странное дело: ни яркого модного наряда, ни вызывающего поведения — все было скромно, но в то же время давало понять: этот человек — особенный.
— Шлюха! — презрительно бросила Люути, проследив за моим взглядом. — Личная машинистка Канцлера, — пояснила она, заметив мое удивление, и снова уткнулась в тарелку с картошкой. Слова прозвучали столь категорично — хоть в справочник синонимов заноси.
Здравый смысл подсказывал не спорить с тем, кто явно знает все лучше меня — хотя бы потому что давно здесь работает. Призрак мигрени велел заткнуться и оглохнуть до конца перерыва. Логика предложила ограничиться невнятным "Гм". Я открыла рот. Способность в жалкие четыре и две десятых нахально этим воспользовалась.
— Она не шлюха.
Механизм челюстей Люути, безжалостно перемалывавший картошку, дал сбой. За столом стало до неуютного тихо.
— Ты же не станешь утверждать, что сам Канцлер вот так запросто нанимает на работу шлюх, — как можно естественнее пожала я плечами, обращаясь к собственной ложке.
— А кто ж она?! — возмутилась Люути громко, но все же — недостаточно громко для тирана, которому посмели возразить. Упоминание Канцлера явно пришлось кстати. Но сдаваться без борьбы Люути не собиралась. Дернув мой рукав, так что я волей-неволей придвинулась ближе, она обдала мне ухо доверительно-картофельным шепотом:
— Почему, ты думаешь, красотку без рода-племени взяли на эту должность?! Шепот явно предназначался всей свите, а не мне одной. Свита одобрительно забормотала. Логика, до сего момента скорбно молчавшая, подсказала, что пора все свести к шутке: