— Ты издеваешься надо мной? Наркодилер с совестью? Дай мне передохнуть! — хрипел он между смехом.
К черту его!
Я встал.
— Слушай, я не собираюсь продавать это дерьмо. Найди кого-то другого, произнес я, направляясь к двери.
— Если бы я был на твоем месте, я бы подумал еще раз, — услышал я слова Гаша до того, как ушел.
Я замер. Его слова были угрозой.
— Я знаю, что вы с Марко делаете. Думаешь, я бы не заметил, что денег за вход приходит меньше каждые выходные? Я в этой игре дольше, чем ты живешь, Икс.
Я закрыл дверь и сел на место. Этот мудак держал меня там, где он и хотел.
— И я знаю, у тебя липкие пальцы, когда дело касается моих наркотиков. Но ты делаешь деньги, так что я не настаиваю на твоем исправлении. Пока это не влияет на мой бизнес, у меня нет проблем. Но путай мое молчание с игнорированием. У тебя свои нужды, Икс. Как и у Марко свои. И ты будешь продавать мое дерьмо. И ты продашь все.
Гаш не оставил места для споров. Он не примет «нет» за ответ.
Я застрял.
Мне нужны деньги.
Нужны мои наркотики.
Мне нужно все это больше, чем собственное самоуважение.
И Гаш был тем, кто тянул за все ниточки.
Я взял мешочки и убрал их в сумку.
— Сколько у меня времени? — спросил я, моя уступчивость заставила Гаша довольствоваться собой.
— Две недели. Ни днем больше. Ты получаешь десять процентов, как и всегда. Заставь это работать, Икс, — сказал он, отпуская меня.
Я ушел из его офиса, в сумке граммы нелегальных наркотиков — и моя душа хватается за самую высокую ставку.
***
— Пожалуйста, приезжай, — снова умолял я. Прошли дни с тех пор, как я видел Обри. Она стала появляться реже. И это убивало меня.
Героин как куча камней лежал у меня в шкафу. Таблетки быстро стали средством, которого было недостаточно. Соблазн лишь немного попробовать становилось все труднее и труднее игнорировать.
Я нуждался в Обри.
— Я не могу, Макс. У меня много дел, — ответила она, придумывая миллионную отмазку за неделю.
— Ты видела рисунок? Который я нарисовал перед твоим домом? — спросил ее я. Она не упоминала об этом. Меня сводило с ума то, что она ничего не сказала о моей душе, вывернутой перед ней в краске на ее ступеньках. Я правда думала, что до нее дошла. Что она поняла.
Но казалось, будто ей насрать на это.
Я услышал, как она делает глубокий вдох.
— Да, видела, — произнесла она мягко.
— Тебе понравилось? — подстрекал я, пытаясь добиться от Обри реакции. Хоть чего-то. Мне необходимо было это.
— Он прекрасен, Макс. Они все прекрасны. Но…
— Но? — спросил я, мои слова стали жесткими. Ей не понравилось. Она его ненавидит.
Она ненавидит меня.
— Это ничего не меняет, — ответила она через мгновение. И это больно. Очень.
— Почему ты не хочешь увидеться со мной? — спросил я, испытывая отвращение к собственному голосу. Любовь к этой женщине окрыляла меня. Но и делала таким чертовски ничтожным. И именно в моменты ничтожности я чувствовал, что не могу выбраться из ямы, в которой оказался.
Я знал, она думала, что может изменить меня. Она вступила в эти отношения, видя меня запутавшимся зависимым, который нуждается в спасении. И вдруг я не могу не чувствовать, что она не заботится обо мне, а я являюсь лишь проектом ее благотворительности. И это злит меня.
Так что я цепляюсь за гнев, потому что с ним справиться легче, чем со страхом, что я теряю ее навсегда. Мысль о том, что такая девушка как Обри может заботиться обо мне, о человеке, которым я был, кажется почти оскорбительной. Потому что она заслуживала большего. И я боялся, что наступит день, когда она это осознает.
Мои руки дрожали, и я потел. Я ощущал знакомую слабость в желудке. Я потянулся к прикроватной тумбочке и открыл ее, ища коричневый бутылек, который я знал, был там.
— Я хочу увидеть тебя, Макс, — произнесла Обри, и я слышал ложь.
— Тогда приезжать, хоть ненадолго, — умолял я в последний раз.
Я услышал ее вздох в тот момент, когда моя рука сомкнулась на бутылочке, которую я искал. Я встряхнул ее. Она была пуста.
Дерьмо, она была пуста.
Я открыл крышку, думая, что мне уже кажется, но там ничего не было.
Я бросил бутылек через комнату. Обри говорила что-то на том конце, но я больше не слушал.
— Макс? — произнесла она, когда я ничего не ответил. Я был слишком занят, обыскивая свою комнату, ища что-то, что толкнет меня через край. У меня должна быть где-то здесь таблетка.