Он выглядел великолепно и шел так, будто знал это.
Его высокомерие отчетливо виднелось в каждом его движении, и это раздражало меня. Я ненавидела его уверенность. Ненавидела, что ему плевать, что все думают о нем. Ненавидела, что он, кажется, обладает каждой чертой характера, которую я хотела иметь.
И затем он поднял голову и встретился со мной взглядом. Его губы изогнулись в самодовольной улыбке, будто то, что я стояла там, вписывалось в какой-то его грандиозный план.
— Привет, Обри, — произнес он, останавливаясь, чтобы поднять защитную ткань. Я подумывала проигнорировать его. Но это было бы грубо. Он посещает группу поддержки, в которой я ассистирую. Предполагается, что я налажу контакт — это трудно, когда он, кажется, пробуждает во мне первобытный инстинкт накричать на него.
— Привет, — коротко ответила я. Ветер бросил волосы мне в лицо, и я выплюнула пряди волос изо рта. Чудненько. Самое время выглядеть холодной и собранной, Обри!
Макс приподнял бровь и неотрывно смотрел на меня. Он не сказал ни слова. Как и я. Я начала чувствовать себя неуютно под тяжестью его пристального взгляда. Снова меня посетило незначительное ощущение дежавю. Чувство, что я должна знать его, хотя откуда, понятия не имею.
Макс дразняще улыбнулся, будто моя неловкость забавляла его. И он по-прежнему ничего не говорил. Вел себя так, будто у него есть все время мира, чтобы стоять там и заставлять меня чувствовать себя неловко.
Наконец, я не выдержала.
— Так, значит, ты красишь стену? — спросила я. Просто зовите меня Капитан Очевидность.
Макс оглянулся через плечо.
— Ага, это часть моих общественных работ, — отмахнулся он.
— Общественных работ? — переспросила я тупо. Макс встал рядом со мной, вытащил сигарету и вставил ее между губ. Я пыталась не смотреть на него, когда он затянулся и выдохнул дым из легких.
Я ненавижу курение. Я считаю это отвратительной привычкой. Тогда почему мне показалось сексуальным, как он обхватил кончика сигареты губами? Фу!
Макс стряхнул пепел на землю и затем воспользовался оружием, которому практически каждой женщине очень трудно сопротивляться
Он улыбнулся.
Искренняя улыбка на его губах осветила лицо и заставила глаза сиять. Думаю, я забыла, как дышать.
Потому что, черт возьми, он ошеломительный.
— Знаешь, по распоряжению судьи подчищаю дерьмо за другими людьми, крашу стены, и другими способами делаю мир лучше, — ответил он сухо, подмигивая мне.
— Ну, приятно знать, что ты воспринимаешь это серьезно, — заметила я, наблюдая за тем, как он сделал еще одну затяжку, прежде чем бросить сигарету на землю и затоптать ее.
Макс пожал плечами.
— Просто я думаю о многих других вещах, которые предпочел бы делать, — ответил он.
Должна ли я найти скрытый смысл в его, казалось бы, невинном заявлении? И почему я сомневаюсь в каждом нюансе нашего разговора? Я такая неуверенная, совсем не похоже на меня.
— Серьезно, — пробормотала я сухо.
Макс усмехнулся и затем посерьезнел, в его глазах вспыхнуло и тлело какое-то выражение.
— Определенно, — сказал он тихо, приподнимая бровь и изгибая губы в ухмылке.
Он посмотрел на меня одновременно тепло и напряженно, его взгляд раздевал до костей и заставлял дрожать.
Откровенность его взгляда пронзила меня, и я поняла, что его не одурачили мои попытки вести себя саркастично и беспечно.
Мое неуместное влечение к нему, которое началось лишь пару дней назад, практически сочится из моих пор. Это унизительно.
И я знаю, что должна прекратить это. Ради нас обоих. Это совсем неуместно. Он заставляет меня чувствовать себя…потерянной.
— Ну, думаю, что участие в группе пойдет тебе на пользу. Уверена, ты многое узнаешь там, — сказала я неубедительно, надеясь, что он поймет суть. Мне казалось, крайне важным напомнить нам обоим, кем я была и какой была моя роль в его жизни. Я должна укрепить свои позиции. Я ассистентка по реабилитации — та, чьей задачей является его сопровождение в этом трудном путешествии.
Никто больше.
Макс бросил на меня взгляд, который было трудно расшифровать.
— Надеюсь, ты права, — ответил он, проводя грязной рукой по лицу и оставляя пятно на переносице.
Мне пришлось сжать руку в кулак, чтобы побороть нужду стереть его. И я знаю, что здесь было нечто большее, чем моя страсть к порядку.
Его слова выбили меня из колеи. Нашла ли я подтекст там, где его не было? Или он специально сообщал то, что я должна была выяснить?