К несчастью, в тот вечер, когда Митчелл и Жако должны были сесть на корабль, еще один человек Куинна – англичанин по имени Картланд – убил человека, тесно связанного с французским дипломатом Талейраном. Картланд был арестован и допрошен. На допросе он обвинил в содеянном Митчелла. Для того чтобы, добавить вес заявлению о своей невиновности, он назвал имена других людей, работавших на Куинна, таким образом, раскрыв целую сеть английских шпионов.
При сложившихся обстоятельствах им следовало оставить Митчелла в покое и дождаться другой возможности получения доступа к интересующей их информации, но Лизетт так стремилась поскорее освободиться от обязательств по отношению к Дежардану, что сделала отчаянное предложение – она войдет в тесный контакт с самим Куинном, а Дежардан в обмен, на полученные сведения не станет больше требовать от нее никаких услуг.
– Вскоре по приезде в Англию, – сказала она, – мистер Митчелл сам вышел на нас, что дало нам возможность вставить ему палки в колеса. Мы рассчитывали, что он станет искать помощи у своих руководителей, что, в свою очередь, даст нам возможность узнать личность интересующего нас человека.
Виконт присел на обтянутый золотистым бархатом стул.
– Пока придраться не к чему. План кажется идеальным.
– И все пошло бы как по маслу, если бы Митчелл не имел такие хорошие связи. Ему не пришлось обращаться за помощью к своим руководителям. Он выкрутился сам.
– Хм… – Дежардан наблюдал за ней, потягивая чай. Когда он опустил чашку, от улыбки, что играла у него на губах, Лизетт пронзило холодом. – Интересная сказочка.
Она пожала плечами:
– Это правда. Ни больше, ни меньше.
– Правда?
– Конечно, правда. – Она говорила непринужденным тоном, но волосы на затылке шевелились от страха. – А что же еще?
– Хитрая уловка, например.
– Чепуха, – презрительно бросила она. – Зачем мне придумывать уловки?
– Понятия не имею, малышка. – Улыбка исчезла с его губ, взгляд стал жестким. – Но ты уже немало времени провела в обществе мистера Куинна. Этот мужчина пользуется известной славой. Говорят, женщины находят его неотразимым. Возможно, и ты не устояла перед его обаянием.
Лизетт в гневе поднялась со стула.
– И сейчас я ищу способ вас предать?
– Почему нет? Ты сообщила ему свое настоящее имя. Зачем?
– Потому что эта услуга должна была стать моей последней услугой вам.
– Странный способ проявления независимости.
– Ну тогда убейте меня, – гордо вздернув подбородок, сказала она. – Я не могу привести вам никаких доказательств своей невиновности.
Дежардан медленно поднялся и поставил чай на стол.
– Не можешь предоставить доказательств, поскольку сама убила Франсуа Депардье, человека, работающего на Талейрана.
Лизетт давно было знакомо это ощущение ледяного кома в животе.
– Он заслужил смерти. Вы это знаете.
– Да, он был животным. Подлым, похотливым животным, и работал он с такими же грязными скотами, каким был сам. – Виконт подошел к ней и заключил ее в костлявые объятия. Лизетт передернуло от отвращения, но отстраняться она не стала. Он избавил ее от Депардье, одел и накормил, научил искусству выживания.
– Я помогу тебе, – с отеческой нежностью говорил Дежардан, поглаживая ее по спине. – Никто не узнает о том, что ты причастна к его смерти. Но в обмен на услугу ты поможешь мне. В последний раз.
Этот кошмар, что был ее жизнью, кажется, никогда не кончится.
– Чего вы хотите на этот раз? – спросила Лизетт, устало опустив плечи.
– Я должен тебя кое с кем познакомить.
– Кого на этот раз я должна убить?
Дежардан отстранился и одарил ее нежной улыбкой.
– На этот раз ты должна выступить в иной ипостаси – в ипостаси роковой женщины.
И это заявление напугало ее больше, чем приказ убить.
– Я ужасно волнуюсь за нее, Соланж, – печально сказала Маргарита, делая очередной стежок. – Она так сильно изменилась с тех пор, как умерла Лизетт.
– Я заметила.
Маргарита подняла глаза на свою лучшую подругу, куртизанку, с которой она познакомилась много лет назад во время очередной вылазки за покупками. Соланж Тремблей, очаровательная брюнетка, обладала такими счастливыми качествами, как заразительный смех и обезоруживающая улыбка, и эти достоинства делали ее весьма востребованной даже сейчас, когда юность ее давно миновала. На первый взгляд у этих женщин было мало общего. Соланж происходила из низшего сословия, и то положение, что она сейчас занимала в обществе, можно было назвать удачной карьерой. Маргарита, наоборот, родившись в семье барона, скатилась до уровня куртизанки. Соланж была брюнеткой, Маргарита блондинкой. И все же они чувствовали родство. Они обе презрели общественную мораль и жили так, как считали нужным.
После того как их роман с Филиппом трагически закончился, Маргарита вышла замуж за де Гренье и уехала с ним в Польшу, чтобы больше никогда не возвращаться во Францию. И вот сейчас она вновь оказалась в Париже. С Соланж все эти годы они находились в оживленной переписке, и дружба их, несмотря на то, что они не виделись друг с другом столько лет, только окрепла. Когда же им, наконец, представилась возможность встретиться, у обеих было такое чувство, что они расстались только вчера.
– Ты описывала ее такой живой и непоседливой, – пробормотала Соланж, потягивая бренди из широкого бокала. Соланж полулежала на обитой рубиновым бархатом кушетке в своем декадентском будуаре, и в разрезе кремового атласного пеньюара виднелись длинные стройные ноги. – Ты столько писала о своих дочерях, о том, какие они разные, несмотря на то, что внешне похожи как две капли воды, о том, что старшая такая необузданная и дерзкая, а младшая тихая и серьезная. Но, глядя на твою дочь, я могла бы подумать, что с тобой приехала Лизетт, а не Линетт.
– Вот именно, – сказала Маргарита, отложив шитье. – Иногда мне кажется, что она пытается стать Лизетт.
– Возможно, она не хочет обременять тебя. Возможно, таким образом, она пытается тебя утешить.
Закрыв глаза, Маргарита откинулась на спинку кресла. Вот уже двадцать три года она мужественно сражалась с депрессией и скукой, и за те годы, что она уехала с де Гренье из Парижа, они нисколько не ослабели.
– Разве может меня утешить то, что она с каждым днем выглядит все более унылой и несчастной, – прошептала Маргарита. – Будто бы вместе с Лизетт в ней умерла вся радость жизни. Ей давно пора бы стать женой и матерью. Но полное отсутствие интереса с ее стороны побуждает молодых людей искать свое счастье в других.
– Но раньше она любила флиртовать, верно?
– Еще как. А теперь всему конец. Она изменилась. Я раньше переживала за ее будущее, потому что она казалась мне слишком несерьезной. Теперь же переживаю потому, что она слишком серьезно ко всему относится.
– Не могу даже представить, каково это потерять человека, с которым провел всю жизнь. Человека, который выглядит точь-в-точь как ты. Возможно, ты права, часть ее утеряна безвозвратно.
Из-под опущенных век Маргариты полились слезы.
– Я не могу потерять обеих дочерей. Я этого не вынесу.
– Дружок мой…
Маргарита услышала, как звякнул бокал – Соланж поставила его на стол. Затем раздался шорох атласа – это Соланж встала и подошла к ней. Маргарита благодарно прижалась к подруге, открывшей для нее объятия. Она так долго была одинока. После, рождения дочерей она больше не могла зачать. И бесплодие ее стало причиной разлада между ней и мужем, их брак дал трещину, и с каждым годом они с де Гренье все больше отдалялись друг от друга.
– Ты все еще глубоко скорбишь об утрате. Так разве удивительно, что Линетт тоже пребывает в глубокой скорби? – Соланж деликатно погладила Маргариту по голове. – Одна из вас должна вернуться к жизни, и тогда другая последует ее примеру.