— Амалия В… Бедфорская. — Я, в отличие от него, была верна этикету, и книксен получился вполне себе ничего, тем более после известия, что передо мной младший наследник престола, пусть и заранее отказавшийся от него.
— Ну а теперь, раз все формальности соблюдены, предлагаю сыграть ещё одну партию. Бокалы с напитками я обновил, вам же вишнёвый сок? — Он указал на незамеченный мной ранее графин с напитком и, щёлкнув пальцами, расставил по местам фигуры, повернув в мою сторону чёрных.
В этот раз играли мы долго, обсуждая каждый ход и давая советы друг другу. Признаюсь, после этого я поняла, что мне лишь позволили думать, что я могу выиграть, дали большую фору в виде самоуверенности. Но всё равно было интересно слушать ход мыслей противника, взглянуть на его сторону игры. Могу сказать, что это был один из тех моментов, о котором будешь ещё долго вспоминать и прокручивать в голове чужие вопросы и свои ответы.
— Не хотите прогуляться? Кажется, здесь стало слишком шумно и душно.
И вправду, я и не заметила, как комната наполнилась людьми, и пустых столов больше не осталось. Все были заняты играми и тихими неспешными беседами. Было обидно, что муж меня даже не искал, видимо, после танцев с этой Леди Совершенство он удалился в комнату для переговоров. Насколько я понимала, обязательным танцем для всех присутствующих был полонез, а дальше все были вольны делать то, зачем действительно сюда пришли. Мужчины обычно собирались в курильных комнатах и обсуждали важные дела. Женщины чаще всего образовывали свои кружки по интересам, а незамужние мисс стояли в обществе компаньонок в ожидании приглашений на танец.
Мы вышли из душной комнаты и направились в сторону балкона, притаившегося за ширмой.
— Здесь дышится свободнее, вы правы. — Я облокотилась о перила и смотрела вниз. С третьего этажа был прекрасный обзор на лабиринт. Покрытый в это время года жёлтой листвой, он ярким пятном горел в освещении наземных факелов.
— Кто вас учил играть? — Герцог Лайонель стоял позади, не проходя дальше на балкон, охраняя вход от нежеланных посетителей.
— О, это был великий человек, чтобы обучить меня тому, чему вы сегодня стали свидетелем, он потратил немало времени. К сожалению, сейчас он слишком стар, чтобы давать уроки. Профессор Фридман, бывший преподаватель из академии.
— Надеюсь, ваш отец заплатил ему достаточно за его мучения?
Я хотела было возмутиться и уже начала придумывать несколько вежливых ответов, чтобы поставить зазнайку на место, как с облегчением увидела, что он еле сдерживает смех.
— Думаю, не меньше, чем ваш для вас. — Сказала, и со страхом ждала реакции. Прослыть грубиянкой в первый же вечер в высшем свете не хотелось, всё это могло чёрным пятном лечь на репутацию мужа. Но выдохнула, когда герцог Лайонель произнёс:
— Один-один. На самом деле вы хорошо играете для дамы, получившей домашнее образование и не практикующей регулярно. Ни коим образом не хочу вас обидеть, говоря это, но практика имеет решающее значение.
— Возможно. У меня почти нет опыта в этом, вы правы. — Я поймала кленовый лист, пролетающий мимо, и сейчас от неловкости крутила его, чтобы занять руки. И похвалили, и дали совет, правда, немного в странной форме, но герцог хотя бы сыграл со мной, а не поступил как муж, отправил вышивать.
— Хотел сказать, что ваша игра станет ещё лучше при регулярных тренировках. Поэтому… — Он вальяжно достал визитку из внутреннего кармана, хотя откуда бы ему взяться на атласной рубашке, так удачно, кстати, подходящей к моему платью. — Это закрытый клуб по играм. Обычно собираемся раз в месяц, обсуждаем партии, новые ходы. В общем, приходите.
— Благодарю за приглашение. — Рука сама потянулась за белым прямоугольником бумаги. — Я же не буду там единственной женщиной?
— Не переживайте, есть ещё пара дам, которые разделяют ваш интерес, и прошу заметить, они пока не пропустили ни одного нашего собрания.
— Тогда я буду, обязательно приду. — Я спрятала приглашение в ридикюль и уже собралась было на выход, как герцог нежно коснулся моей руки, что-то туда положив.
— Что вы делаете?
— Это мой личный артефакт связи, если будут какие-нибудь проблемы — напишите, и положите туда письмо, его получу лично я. — Голос был мягкий, с бархатными нотками. Одна часть меня хотела ему противиться, не слушать, другая же благосклонно принимала. Он проникал глубоко в душу, заставляя сердце трепетать то ли от возмущения, то ли от радости прикосновения. Дыхание от смешанных чувств, словно во мне шла самая настоящая борьба, начало сбиваться, а голова отключаться. Это было настолько сильное притяжение, какое я не испытывала даже к своему супругу. Ноги стали ватными, а в груди разливалось тепло. Я не могла отвести от него глаз и, словно сумасшедшая, старалась запомнить каждую чёрточку лица, каждый взмах ресниц, складку меж бровей, глаза цвета бушующего моря, немного сухие губы, застывшие в невысказанном вопросе. Не знаю, сколько мы так стояли, заворожённые друг другом. Я видела, что и он замер и так же, как и я, пытался впитать мой образ в себя.