Молчание воцарилось в паланкине, пока невольницы любовались строением. Они проехали первый внутренний двор, а затем оказались во втором, куда доступ имели лишь обитатели дворца. Внутри было не менее величественно, чем снаружи. Шелковые ковры покрывали мраморные полы, а стены были украшены золотыми рамами и яркими фресками, которые рассказывали историю династии Саттара II Великолепного. Люстры из чистого хрусталя свисали с высоких потолков, отражая свет и создавая иллюзию звёздного неба.
Второй этаж дворца полностью занимал гарем, где обитали наложницы султана. Это был оазис красоты и спокойствия, полный цветов и пения птиц. У гарема был отдельный вход, и сюда можно было попасть из сада, в котором располагались фонтаны из мрамора, украшенные золотыми фигурками, а вокруг них росли пышные кусты роз и жасмина.
Женщины, облаченные в бархат и шёлк, маялись от безделья в своей половине дворца. Их лица были скрыты тонкими переливчатыми вуалями. Глаза красавиц, единственная видимая часть, сверкали пронзительным блеском, наполненным гордостью. Несмотря на внешнюю красоту, в жизни женщин было много ограничений: они были пленницами золотой клетки, которую создал для них султан.
За каждой наложницей по пятам бежал чудной зверёк. Мехтаб удивлённо наблюдала, как за одной красавицей мчался корсак. Его шерсть играла переливами от рыжего до тёмных оттенков бронзы. Мерцающая шёрстка подчёркивала удивительные глаза. Неестественно яркие. Цвета киновари.
— У нас много болтают про чудеса при дворе Саттара, — доверительно шептала финийка. — Я не верила… но значит, это правда.
— Что правда?
— Наденут цепи и заставят зверей нам служить.
— Не мели чепухи, — вмешалась урусска. — Мы будем выступать в театре.
Мехтаб удивлённо посмотрела на невольниц. Честно говоря, она знала мало. Всё свободное время уходило на добычу еды для братьев и сестёр. Она помнила лишь то, что любимым развлечением султана был театр иллюзий и красивые женщины, которые в этом театре выступали. Но спросить, что знает урусска про сцену и зверей, Мехтаб так и не успела. Появился Башир-бей, который приказал следовать за ним. Когда они вошли в одну из богато убранных комнат, главный евнух отдал распоряжения пожилым рабыням-хиндийкам подготовить девушек к магической инициации: искупать, разместить, переодеть и доставить в подготовленный для этого купольный зал.
Суета наполнила комнату. Несколько старых рабынь повели куда-то Мехтаб. Вместе с женщинами она шла по узкому коридору, проходя мимо дверей, за каждой из которых крылась маленькая аскетичная комната.
Тёмные брови Мехтаб взлетели. Куда делась роскошь?
— Это всего лишь начало, — шепнула рабыня, читая её удивление на лице. — Всё зависит от того, как ты будешь себя вести. Только жёны и фаворитки Саттара купаются в роскоши, остальные наложницы живут довольно скромно.
— Я думала…
— Это нужно заслужить, девушка, — ворчливо вмешалась другая хиндийка.
Мехтаб кивнула, хотя сердце стучало в груди. Она была далека от дома, в месте, где всё было так непривычно и ново. Но где-то в глубине души она понимала, что это судьба.
Сначала её отвели в хамам. Это не просто бани, а целый комплекс для парения, медитаций и общения.
Внутри встретила служанка, облачённая в нежно-голубой кафтан и канареечные шаровары. Она улыбнулась и указала на деревянные двери, за которыми расположился хамам. Это была тёплая комната с длинной скамьёй вдоль одной из стен. Пар, поднимавшийся из встроенных в пол камней, окутывал всё вокруг туманной вуалью. В бане уже было несколько женщин. Некоторые из них улыбались ей, другие просто сверлили взглядом. Мехтаб почувствовала, как внутри неё начинает расти напряжение, но она здесь не для удовольствия. Нужно привести себя в порядок. Служанки искупали девушку и натёрли тело маслами, отчего кожа стала нежнее атласа. Затем Мехтаб одели и вернули в личные покои.
— Здесь ты будешь жить, — сказала старая хиндийка, указывая на маленькую комнату, в которой было уютно, но просто. Одно крохотное окно в стене пропускало тусклый свет, освещая скромное пространство. У стены стоял топчан, а в углу сундук для одежды. На столе лежали несколько книг и карандаши. Вторая рабыня достала из сундука шелковые шаровары, лиф, изумрудный кафтан и вуаль.
Мехтаб перебирала в руках салатовые шаровары, ощущая гладкую, прохладную на ощупь ткань. Тонкий материал лифа идеально подчёркивал стан, обнажая плечи. По спине бежали приятные мурашки от контакта с легковесной тканью. Тончайший шёлк, как вторая кожа, скользил по телу, очерчивая каждый изгиб фигуры. Старая хиндийка принесла туфли из тёмно-зелёной лайки, расшитые золотом, а другая протянула переливчатую вуаль.