Палевый проглотил очередной назревающий вопрос. Бесполезные беседы не принесут никакого результата, а частые разговоры к тому же могут разозлить захватчиков и сделать их раздражительными. Не стоит.
В лагерь они вернулись ещё до полудня. Поляна оставалась пуста. Крылатый только заметил, что дождь кончился: он вскинул голову и вгляделся в светлое, далёкое, вечно улетающее небо. Облака. Он снова опустил взгляд: чистые лужицы там и тут были почти единственными зрителями их возвращения. В одной из канав плавал лист. Он кружился под волею ветерка, переплывая своё маленькое озеро снова и снова, меняя курс в зависимости от малейшего желания воздушного потока. Мог ли этот маленький резной лист, зелёный, свежий, поплыть так, как ему угодно? Почему бы ему не вырваться на свободу, если он тонет всё снова и снова?
Кот осмотрел закоулки, но никого не было, кроме нескольких бродяг. Он заметил Льда — вожак, уже прилизанный и совсем не сонный, сидел у Скалы. Мелкий, появившись из ниоткуда, положил у лап белого двух мышек-полёвок и, дождавшись взмаха лапы старшего, кинулся в сторону. Ива тоже была здесь. Она сидела у камней, поедая птицу, и мелкие пёрышки сыпались ей под лапы. Непохоже, чтобы бродяги вообще привыкли делиться друг с другом едой — Чернокрыл равнодушно прошёл мимо бывшей кучи с дичью и принялся за трапезу. Тогда Крылатый просунул голову в нору: большинства Ветряных не было, но часть сидела тесным кружком, сблизив головы. Одуванчик, похоже, что-то рассказывал. Он прервался и встретился взглядом с Крылатым: палевый коротко кивнул и положил свою дичь на землю. Он сперва думал отнести кролика Цветинке, но по пути видел, как к ней прошёл Солнцелап, и решил не мешать, так что дичь могла бы достаться кому-то из остальных соплеменников.
— Где наши? — на всякий случай спросил он. Одуванчик поманил его хвостом, и Крылатый послушно скользнул внутрь. Он положил пресловутого кролика себе под лапы.
— Ушли охотиться.
— Все? — он осмотрел присутствующих. Всего несколько воителей да Крикливый.
— Почти, — отозвался Рассвет. — Часть в пограничных патрулях. Молнезвёзд отправил. Другие на охоте, бродяги тоже ушли вместе с нашими.
— Ясно.
Пока палевый устраивался на холодном пятачке земли, Одуванчик продолжил говорить. Его обычно беспечный голос звучал на этот раз приглушённо, серьёзно, и остальные, почуяв в нём знатока, то и дело лезли с вопросами. Крылатый оторвал кусок мяса и прислушался.
— Пока мы не знаем, чего ожидать, нельзя подавать даже малейшего признака недовольства, — говорил рассказчик. — Так будет лучше и безопаснее.
— Говоришь прямо как Молнезвёзд, — фыркнул Завитой, и Крылатый уловил в его голосе напряжение, скрытое за обычной раздражённой миной. Он, должно быть, тоже чувствует себя не очень удобно. — Почему мы должны верить именно тебе? Ты был с ними!
— И Молнезвёзд говорит верные вещи. Вы же сами просили советов, — он выпрямился, вдруг став на голову выше остальных. Коты посмотрели на него снизу вверх, кто-то с недоверием, как Завитой, кто-то — с уважением.
— А я думаю, никакой совет лишним не будет, — теперь в беседу вступил голос Ласки. — Расскажи ещё что-нибудь, пожалуйста.
Крылатый слегка толкнул сидящего рядом Рассвета и указал на еду. Он искренне надеялся, что друг поймёт молчаливый вопрос, и тот понял. Он покачал головой.
— Отдай лучше Сизокрылой. Она всё никак не хочет выходить.
Кот подтолкнул остаток кролика — больший кусок, чем съел сам — к серо-палевым лапам. Кошка взялась за еду.
— Спасибо.
— Тебя не было так долго! — Ласка прижалась к боку сына, пользуясь паузой в речи Одуванчика. Крылатый постарался улыбнуться ей как можно правдоподобнее.
— Прости, ходил на охоту.
Отчего-то Одуванчик взял перерыв и снова уселся у стенки, рядом с подстилкой старейшины. Крылатый не видел выражения мордочки соплеменника — в полумраке норы вообще сложно было что-либо разглядеть — но слышал сдержанное дыхание. Коты вокруг было почти не видны, но слышны: чем больше звуков улавливал Крылатый, тем больше их, казалось, появлялось в стенах земляной пещерки. Шорохи лап и хвостов по полу. Тихое фырчание — или чихание? Дыхание, окутывающее нору теплом. Иногда слышны были и голоса снаружи, но они казались далекими-далекими, как за холмом. Наконец Одуванчик собрался с духом и продолжил, обратив внимание на себя.
— Я хотел бы, чтобы вы запомнили, — спокойно сказал он, но слова падали резкими, сухими отрывками. — Бродяги не верят в Звёздное племя. Некоторые из них слышали легенды и, может быть, даже верят в собственных предков, но они не верят в возмездие. Ничто не удерживает их от очередного преступления. Вы никогда не знаете заранее, кто сидит напротив вас: убийца или невинный кот. Поэтому я прошу быть настороже, — он запнулся. — Вы видели меньше половины их деяний.
Крылатый и сам почувствовал себя неуютно после этих слов. Он продолжал сидеть, но хвост застучал по земле, внимая привычке, и вскоре палевый кончик покрылся пылью. Земля под лапами, казалось, могла провалиться в любой момент. Одуванчик не шутил. Угроза серьезная, и, хоть некоторые не могут довериться ему, он всё же жил среди бродяг. Дальше посыпались советы, вполне очевидные, но такие же важные для запоминания.
— Старайтесь не выделяться.
— Исполняйте их требования. Лёд может удвоить наблюдение из-за любой мелочи.
— Они — не вы. Есть те, кто менее опасен, но можно ли доверять им жизнь? Вряд ли.
— Остерегайтесь не только Льда, но и Иву. Она может показаться сумасшедшей, но лучше не давать ей повода доказывать это.
— Будьте начеку. Всегда.
Крылатый видел, вслушиваясь в живой, завораживающий и такой непривычный голос белого кота. Одуванчик был терпелив. Снова и снова ему задавали вопросы — в основном те, кто был уверен в нём. Снова и снова он отвечал, успокаивал, приободрял. Ничего нового, простая логика. Крылатый и сам додумался до каждого из этих пунктов, но осторожность претила ему. Он представлял себя тем же маленьким листком в канаве, что плывёт по воле ветра. Для чего свобода, для чего сила, если все это отнято безродными бродягами?
— А что будем делать дальше? — сказал он вдруг и почувствовал на себе взгляды. Внимание соплеменников придало сил. — Что потом? Собираемся всю жизнь жить под присмотром, как котята в детской? Сменять поколения рабов?
— Нет, конечно, — сказала Легкокрылка, что, к удивлению, тоже оказалась в норе. — Надо выждать пару недель, а потом попытаться отбиться. Или обратиться за помощью к другим племенам. Они же не оставят нас одних?
— А я считаю, что надо этих бродяг прижать, да и дело с концом! — фыркнул Завитой. Крикливый, вдруг очнувшись от дремоты, одобрительно закивал.
— Мой мальчик! — гордо произнёс он, но продолжать мысль не стал. Лишь снова положил голову на лапы.
— А какие могут быть варианты? — теперь Буревестник. Видимо, он тоже вернулся с охоты: от него всё ещё пахло зеленью и свежей кровью, хоть Крылатый и не видел, как тот зашёл.
— В любом случае надо будет попробовать защититься, — Легкокрылка прислонилась к стене. — Может произойти всё, что угодно.
— Легче всего будет обратиться за помощью к Грозовым, — добавил Рассвет. — Созвездие адекватная, она поймёт нас, тем более, что пару раз убивали и их котов.
— С другой стороны, вынесение этого дела за границы опозорит нас. Другие будут считать нас слабыми, а это тоже не очень хорошо. Помните, как Гроза пыталась отнять у нас часть территории?
В нору вдруг прокрался ещё один запах. Кто-то просунул голову внутрь: Крылатый понял это скорее по звуку, чем увидел. Тем не менее, коты, и так изрядно вдохновлённые Одуванчиком сидеть тихо, мгновенно распушились. Он сам немного приподнял шерсть, но разглядел прибывшего. Это был Волколап: бурая мордочка повернулась в одну сторону, в другую, и котик вошёл внутрь. Его встретили молчанием. Никто, похоже, не мог простить оруженосцу его недавнего поступка, но наконец Сизокрылая заговорила с ним первой.