— Ты что-то хотел? — её голос, хоть был мягким, не походил на прежний ласковый тон, каким она обращалась только к своим детям. Тем не менее, Крылатый видел, как она напряглась, чтобы не броситься обнимать сына. Волколап посмотрел на неё долгим взглядом, будто хотел сказать что-то, но отвернулся и обратился ко всем в норе.
— Простите, что отвлекаю. Просто хотел сказать… Там пришла Туманница.
— Туманница?
Ласка приподнялась на лапах. Её глаза загорелись впервые за долгое время, и кошка нетерпеливо, хоть и боязливо подалась вперёд. Крылатый понимал, что будет дальше, и заранее встал рядом с матерью. В её желании увидеть давнюю подругу и родственницу не было ничего плохого, но всё-таки он беспокоился за неё. Ласка слишком хрупкая, чтобы давать ей одной ходить к бродягам — а кот был уверен, что многие из них соберутся приветствовать остатки своей стаи. Снаружи и правда доносились какие-то звуки, но кошку было не остановить. Она немного помялась на месте, но всё же сказала это.
— Я хочу увидеть её. Можно? — спросила она у неизвестно кого.
— Я пойду с тобой, — сказал Крылатый и был сполна вознаграждён благодарным взглядом серых глаз. Остальные не стали им препятствовать: пошли шепотки о прибытии бывшей соплеменницы, и всем было не до Ласки с Крылатым. Они выбрались наружу вслед за Волколапом. Ученик сказал правду, в чём воин, однако, и не сомневался: посередине поляны стояла кошка, давно забытая, но почти не изменившаяся за это время. Всё та же длинная, пышная шерсть с переливами серого, чуть заострившаяся мордочка. Рядом с ней стоял бродяга, похоже, её друг, и Крылатый восстановил по рассказам Одуванчика его имя. Джереми — так звали этого полосатого кота. Под их лапами копошились трое котят, уже довольно взрослых. Ласка притормозила, оглядываясь, но Туманница сама посмотрела на неё и улыбнулась. Она медленно подошла как можно ближе к ним.
— Я скучала по племени, — шепнула она и, легко соприкоснувшись носами с Лаской, отступила обратно. Её дети радостно пихали отца в бок, указывая на знакомые морды.
— Смотри, пап, там Лапа! — крикнула одна из кошечек, но Джереми осторожно шлёпнул её хвостом по спине. Та, уловив сигнал, умолкла.
— Её котята так выросли, — тихо проговорила Ласка, и Крылатый присмотрелся к тем повнимательнее.
Малыши оказались куда старше, чем он ожидал — они были старше Ночницыных и почти могли сойти за оруженосцев. Наверное, им было около пяти лун. Две серо-буро-черные кошечки, которых едва можно было разделить, казались единым двухголовым комочком и постоянно перешептывались, а их серый брат прятался за лапами отца. Они разглядывали племенных и бродяг с любопытством, присущим возрасту, но после предупреждения Джереми не издавали ни звука громче шуршания вереска на ветру.
— Располагайтесь, друзья, — пророкотал Лёд. Он не утруждал себя тем, чтобы подойти ближе к семье, однако котята нестройным хором протянули: «Здравствуйте». Белый снисходительно кивнул им. — Племенные, проводите их в вашу детскую.
— Крылатый! — зашептала Ласка, и кот навострил уши, не отрывая взгляда от бродяг. — Пожалуйста, можешь ты?
Он понял её. Конечно, матери хотелось бы, чтобы Туманница устроилась поудобнее, а может, она надеялась получить от сына и какие-либо новости о сестре. Вместо ответа Крылатый шагнул вперёд. Сердце отчего-то ухнуло вниз, в лапы, но он продолжил идти и кивнул бывшей соплеменнице как ни в чём не бывало. Та подтолкнула носом детей. Две кошечки и котик поскакали за воином к детской. Он аккуратно протиснулся в узкий вход, встретив недоуменный взгляд королев, бывших там.
— Что? Крылатый, а что ты… Туманница?!
Пока Ночница смотрела на кошку большими круглыми глазами, Клеверушка и Тихоня косились на старших котят, явно не зная, чего от них ждать. Лопушок тоже было дёрнулся к ним, но его крепко обхватил материнский хвост: Канарейка продолжила сидеть на месте. Она переводила взгляд с Джереми на его подругу.
— Простите… тут не занято? — серая неуклюже повернулась, растеряв свою напускную смелость в такой привычно-непривычной обстановке. Она прошлась взглядом по кучкам мха в углу. — Как давно я не была в детской… Крылолап, ты не мог бы помочь мне с подстилкой, пожалуйста?
— Крылатый, — машинально поправил он и лапой сгреб мох в одну кучку. Интересно, кто набросал сюда столько — неужели королевы ждали прибытия Туманницы? Судя по их взглядам, кошки были не рады, но и не прогоняли гостью. Ночница помялась на месте.
— Точно, вы же с сестрой давно воители…
Он с силой сжал мох для подстилки и принялся приминать его лапами. Не думать об этом. Не время вспоминать, как Пшеница любила котят. Он с удвоенными усилиями формировал подстилку из случайных веток и листьев, чтобы дать чувствам и мыслям выйти из него, впитаться в эти зелёные пушинки и тёмные прожилки листьев. Отчего-то снова накатывала волна грусти, но он держался стойко.
— Вообще-то, Пшеница… — Ночница покосилась на Крылатого, будто опасаясь упоминать при нём сестру, и он вздохнул. Неужели так заметно, что он переживает? — Я попозже расскажу тебе новости.
— Привет! — неопределённый, незнакомый ранее кошачий писк соаершенно точно исходил от дочери бродяги. Похоже, её терпению пришёл конец, но родители ничего ей не сказали, и она уже смелее продолжила, смотря на дочерей Ночницы. — Я Звёздочка, а это мои сестра и брат, их зовут Корица и Мышонок. А вас как?
Тихоня покосилась на мать. Ночница с некоторой опаской, возможно, даже неприязнью покосилась на Туманницу, на котят, но кивнула. Клеверушка, правда, уже подскочила к новеньким и задрала голову.
— Привет! — пискнула она, и оглушительный голосок, от которого Крылатый уже отвык, снова резанул его слух. Он сморщился, заканчивая подстилку. Его куда больше интересовал Джереми, чем его дети, но он стоял смирно, просто наблюдая. Клеверушка потянулась к Звёздочке и понюхала её. — Я Клеверушка, а это моя сестрёнка Тихоня и Лопушок. Он не наш братик, но тоже очень хороший. Тётя Канарейка, пустите Лопушка!
— Девочки, пожалуй, не стоит сильно приставать к котятам Туманницы, — тихо сказала Ночница, но детских голосов стало только больше. Они запротестовали, и Крылатый прижал уши к голове.
— Вот, — он указал Туманнице на новое гнёздышко, достаточно большое, чтобы вместить её и троих котят. Он шагнул назад. «Кем бы она ни была раньше, сейчас она с бродягами. Нельзя забывать об этом», — подумал он, но никак не показал своих сомнений. Туманница благодарно кивнула и влезла на подстилку, чтобы примять мох лапами.
— Мам, а можно нам наружу? — спросила Клеверушка у королевы, и та решительно покачала головой. — Ну почему?! Мы уже большие! Ты нас всё никак не выпустишь!
— А мы можем гулять, сколько хотим, да, пап? — вторая из дочерей Туманницы, Корица, подняла глаза на отца.
— Лучше пока освоиться тут, — ответил ей Джереми. Кошечка повесила нос, но тут же нашла новое занятие.
— Ради небесной кошечки, Корица, не трогай чужих котят! Слезь с Тихони, — Туманница ловко схватила за шкирку дочь, и та запищала, как маленькая, в знак протеста. Тихоня лизнула примятые полоски на шерсти.
— Мне не больно, — на всякий случай сказал она. Канарейка приподнялась на подстилке и слегка ослабила объятья, так что Лопушок поспешил вылезти и пойти к старшим.
— Что за небесная кошечка? Ты про Звёздное племя? — спросила она у Туманницы. Крылатый сел в углу, наблюдая за королевами и малышами. «Неужели Канарейка сама не знает? Она ведь долгое время общалась с Биллом, — кот посмотрел в сторону выхода, только осознав, что Билла в лагере почти не видел эти два дня, только лишь утром спящим. — А может, он не доверял ей так, как она ему?»
— У бродяг немного иная вера, — серая поймала лапой Звёздочку и лизнула между ушек. Та стала кукситься, тоскливо поглядывая на новых знакомых, а Тихоня улыбнулась ей, а ответ. Туманница вздохнула. — Конечно, мало у кого эта вера есть…
Крылатый подумал о словах Одуванчика. Он говорил о вере бродяг немного. Так значит, это и есть то, во что верят самые адекватные из них? Небесная кошечка? Он смотрел, как Корица устраивается рядом с сестрой и матерью. У нее, в отличие от сестры, лапы были полностью чёрными, будто вымазались в чёрной луже. У Звёздочки были обычные грязно-трехцветные лапы, повторяющие окраску тела.