— Просто пообещай остаться с нами, держать пасть закрытой и не сдаваться, — улыбнулся Крылатый. Белая мордашка на несколько секунд погрузилась в раздумья.
— Хорошо. Я обещаю ни при каких условиях не переходить на сторону бродяг, — Одуванчик выпрямился. — Я обещаю, что буду защищать и поддерживать вас всеми силами и что никому лишнему не расскажу наших тайн. А также — что буду предлагать свои идеи, думать и действовать. И ни за что не отчаюсь.
— Сдержишь? — Рассвет вдруг выпрямился вслед за белым, да и Крылатый перестал горбиться.
— Важнее обещания для меня только мои близкие, — не моргнув, ответил Одуванчик. И Крылатый улыбнулся снова.
— Поздравляю. Ты принят в кружок борьбы с захватчиками!
Рассказывать Одуванчику, что да как, вызвался Рассвет — уже после того, как они по одному выбрались из темного укрытия. Они ушли в сторону и принялись спокойно беседовать. Крылатый выдохнул. Он справится.
— Ты неплохо держишься, — заметила Цветинка. Он вопросительно глянул на неё. — Быть лидером всегда сложно, хоть нас пока и мало. Но тебе, кажется, это не в тягость.
— Нет, — он привычно глянул в сторону поляны. — Это плохо?
— Что за глупые вопросы. Вроде бы взрослый воин, — усмехнулась кошка и, помахав хвостом на прощание, скрылась в своей пещере. Крылатый сел у Скалы.
«Что ж, теперь нас уже пятеро, но… Есть ещё один кот, с которым я хочу пообщаться», — подумал он и рывком поднялся вновь. Его цель как раз обедала вместе с бродягами.
— Волколап. Можно на пару минут? — спросил он, подойдя. На него посмотрело несколько пар разноцветных глаз, но он держался прямо, даже не щурился, пусть солнце и било в глаза. «Сейчас я — не ваша игрушка».
Бурый кивнул без лишних вопросов. Сказав пару слов бродягам, он поднялся и показал на Скалу. Крылатый пошёл за оруженосцем. «Интересно, когда он стал таким высоким и взрослым?»
— Что такое? — спросил наконец Волколап. И снова Крылатый поразился: голос оруженосца, и до этого низкий, звучал теперь совершенно по-другому. Сколько ему лун? Кажется, уже больше одиннадцати… Но он заставил себя сосредоточиться на беседе. Нельзя говорить с ним, как с ребёнком: и он, и Цветинка, и Солнцелап — совершенно взрослые и самостоятельные, и ему, Крылатому, следовало бы это помнить.
— Тебе нравится жить так, как сейчас? — начал он. Вот когда пригодился бы дар Убеждения! Но всё, что у него было — это он сам. Вполне достаточно. К тому же, ему действительно было любопытно мнение Волколапа.
— И почему я должен отвечать? — оруженосец немного выпустил когти, но оставался спокоен. — Пожалуйста, давай по делу.
— Мне просто хочется узнать твоё мнение. Тебя устраивает всё это? Захват лагеря и нынешний быт?
— Ближе к сути. Ты хочешь, чтобы я покинул сторону бродяг? Прости, но нет.
Воин внимательно посмотрел на профиль собеседника. Что ж, похоже, завуалированные речи — не конёк Крылатого… И он снова вспомнил то, что решил недавно. Прямота и честность.
— Да, я хотел поговорить об этом. Почему ты остаешься с ними? Я видел, что ты не особо рад общению.
— Так нужно.
Крылатый вздохнул. Разговор снова не клеился. Он проследил за взглядом Волколапа — тот смотрел куда-то в сторону норы, где неподвижно сидела Мятлолапка. Голубика уже ушла?
— Неужели ты действительно хочешь этого?
— Сизокрылая и Солнцелап давно мне не попадались. Они в лагере? — вдруг спросил бурый. Крылатый пожал плечами.
— Я не знаю. Возможно, они не хотят встречаться с тобой?
— Пусть даже так, — вздохнул он. — Цветинка тоже меня чурается. В принципе, ожидаемо.
— Разве семья ничуть не дорога тебе?
— Наоборот.
— Но ты всё равно с врагами.
— А Молнезвёзд разве не семья мне?
Крылатый открыл пасть и закрыл её. Вообще-то, он прав — Молнезвёзд был покинут всеми из семьи, кроме своего сына, хотя делал всё как раз ради подруги и детей. Но всё равно, не лучше ли было свергнуть бродяг? Он задал этот вопрос вслух.
— Ты мог бы сделать для семьи больше, если бы работал против бродяг, — воин на всякий случай понизил тон. Вовремя: мимо как раз проходила Клара, и их обжёг её смешливый взгляд.
— Так надёжнее. Для всех, — он поднялся на лапы. — Крылатый, пожалуйста, не переубеждай меня. Я не хочу ссор с соплеменниками. Пожалуй, я лучше пойду.
И бурый кот с черной полосой на спине пошёл прочь. Только лишь сказал на прощание:
— Лучше пока позаботься об остальных. Им сложно. И ещё просьба лично от меня: начни с Мятлолапки.
Крылатый остался один под Скалой. Ему надо было поразмыслить, и сейчас он мог себе это позволить.
«С одной стороны, он ещё совсем юный. Не может понять, что противостоянием защитил бы мать и сестру с братом куда лучше. И что Молнезвёзд должен получить по заслугам. Но, с другой стороны…
Он по-своему прав. Он похож на Молнезвёзда, — отметил про себя кот. — И так же хочет защитить близких самым простым способом. Да и то, что он пошёл за отцом, вообще-то, неплохо отдельно от ситуации. Всё же Молнезвёзд, хоть и плохой предводитель, очень хороший отец, — вспомнился Завитой с его возмущенными спорами. — По крайней мере, для родных детей точно. А укрепление власти бродяг даст шанс, что никто не умрёт — особенно Сизокрылая с детьми, ведь их защищает сделка Молнезвёзда. Так что своя логика его есть. Как ни странно… Я понимаю Волколапа».
Слева появился Лёд: он сел в лисьем хвосте от воина и преспокойно принялся умываться. Пусть мысли этот вожак читать не умел (наверное), но всё равно рядом с ним было некомфортно, так что Крылатый перешёл к кустам. Мятлолапка сидела прямо перед ним, что-то рисуя коготком на земле. Это напомнило ему о второй части такого короткого разговора.
«А ещё он сказал, что не хочет ссориться с соплеменниками. Он всё ещё привязан к племени? Наверное. Он ни разу не лез в склоки и вообще — держится в тени. Но что, если он принадлежит обоим фронтам? Может, получится уговорить его шпионить? Хотя… Вряд ли он согласится. Но вдруг? — он посмотрел на бело-серую спинку ученицы. — И почему он сказал мне в первую очередь позаботиться о Мятлолапке? Это странно. Но всё же он… не такой уж потерянный пока кот. Надо дать ему шанс, может быть? В кружок он не вступит, да… хотя было бы классно. Он умный и проницательный. Ничего, разберемся.
Думаю, надо будет попробовать взять в кружок Морошку, пока она совсем не вышла из себя. Только вот не разболтает ли она? Всё же стоит попробовать. Легкокрылка… тоже, но она совсем пассивна сейчас. Нам нужны сильные участники в первую очередь, чтобы защитить тех, кто слабее.
Да, подумаю про Морошку. А ещё Буревестник — ему хочется защитить детей. Ещё был бы в состоянии Уткохвост, но он совсем не выходит из пещеры… Нет, он не вариант. А первых двух надо будет обсудить с кружком в следующий раз».
— Прекрати так на меня смотреть, — мяукнула вдруг Мятлолапка, и он опомнился. Ученица обернулась и смотрела на него исподлобья, как бы робея оттого, что обратилась к старшему.
— Прости. Задумался, — он улыбнулся и подсел поближе к ней. Волколап сказал, что ей сложно. Если он волнуется о ней, что ж… Из уважения к нему можно и поговорить. — Как дела?
— Нормально, — тихо сказала она и снова принялась царапать землю. Крылатый посмотрел туда: прямые линии пересекались под разными углами в совершенно хаотичном порядке. Серая лапка прочертила ещё одну поверх всех.
— Мне кажется, ты чем-то обеспокоена… Может, поделишься? Мне, конечно, ничего, но выслушать могу. Просто так, — как можно мягче сказал он. Кошечка посмотрела снизу вверх. «Надеюсь, она меня не боится. Я в её возрасте тоже немного робел. Хотя ей уже почти восемь лун — нет, таким я уже мог говорить с воинами. Вроде».
— Никому не расскажешь?
— Конечно. Обещаю.
— И особенно Волколапу!
— Правда? Он спрашивал о тебе, — Крылатый перестал смотреть на кошечку в упор. Что же происходит между этими двумя?
— Да? — голос на мгновение дрогнул. — Всё равно не говори. Тогда могу рассказать, раз уж тебе интересно.
Воин кивнул. Странно было говорить с пушистой ученицей, что едва доставала до его плеча, но он вспомнил рост Цветинки пару лун назад. Вспомнил и Рассвета, что не гнушался болтать даже с котятами. Почему это он, Крылатый, решил, что Мятлолапка недостойна внимания? Пшеница вот постоянно с ней играла…