Который был убийцей.
Они оба причинили мне боль. Они оба причинили боль моей маме.
Она была больна. Она была наркоманкой.
Она не просила о второй игле. Дик принял решение. Он хотел избавиться от нее. Он ничего для меня не сделал. Это было оправдание больно человека, оправдание, которое он говорил себе, но он убил ее, потому что просто не хотел больше иметь с ней дела. Пока она жива, пока жива я, ему придется это делать. И Чед… может быть, я все-таки не так оцепенела? Мой желудок снова сжался при мысли о Чеде и моей маме.
Раньше, говоря Кату, что в моем прежнем мире это была не «плохая ночь», я была пресыщенной, но теперь все стало по-другому. Теперь, когда я узнала, что Дик делал с ней раньше, а затем, что Дик сделал с ней позже. Все стало выглядеть по-другому. Ощущение стало более грубым. Примитивным. Я чувствовала себя израненной, мои внутренности были выставлены на всеобщее обозрение.
Я чувствовала себя отребьем, побочным продуктом того, что они с ней сделали. Они сделали это и со мной.
Я чувствовала себя жертвой. Я ненавидела чувствовать себя гребаной жертвой.
Ее забрали, и никто не задавал вопросов. Даже я.
Кто-то должен был усомниться в этом. Почему тогда? Было ли это случайностью? Случилось ли что-то раньше, что могло бы заставить сделать это, если она сделала это сама? Никто не спросил. Это была передозировка и все. Они все ошибались.
Она была человеком.
Временами она была моим тюремщиком.
Она пренебрегала мной.
Она эмоционально издевалась надо мной.
Но она была моей мамой.
Ее отняли у меня.
Да. Теперь мир казался мне немного другим.
Сначала я услышала шаги, потом оглянулась.
Чед заметил меня. Он направился ко мне и остановился, заметив, что я смотрю на него. Я не знала, что он прочитал на моем лице, но он споткнулся на шагу. Он остановился. Он нахмурился. Он начал поворачиваться, чтобы уйти. Он остановился.
Он посмотрел на меня.
И смотрел на меня.
И он все еще смотрел на меня.
Этот ублюдок не мог решиться.
Потом, должно быть, он это сделал.
Он засунул руки в карманы, опустил плечи и снова направился ко мне.
Я смотрела все это время.
Это не было похоже на Счастливый Дзен Шайенн.
— Привет. — Он застыл в ожидании.
Я выдавила из себя:
— Привет. — Придурок.
Он поморщился, затем кашлянул.
— Я… эм… Саша позвонила мне, рассказала, что произошло.
Это заставило меня рассмеяться, потому что же произошло? Пьяный придурок признался в убийстве. Как это передается по телефону?
— Почему она позвонила тебе? Ты не его сын.
Он вздрогнул, вытащил руку и провел по волосам.
— Я… эм… я не знаю. — Его рука вернулась в карман. — Это то, что мне следует сделать? Я не собираюсь звонить Хантеру, но могу позвонить Натали?
— Нет.
Это прозвучало как гортанный лай, словно с трудом вырывавшийся их меня.
Натали знала… хотя, может, она не знала? Все прошло незаметно, вплоть до признания и ареста. Кат вызвал полицию. Он ждал снаружи с Диком. Он убедился, что я вернулась внутрь, но я не отходила от двери. Я стояла прямо внутри, а Саша и Мелани остались со мной. Думаю, Хендрикс нес караульную службу, не давая никому увидеть нас после этого.
Мы прождали час.
Патрульной машине потребовался час, чтобы подъехать к зданию.
Полицейские прибыли без мигалок, так что в темноте это выглядела как обычная машина.
Они вышли, поговорили с Катом. На Дика надели наручники и проводили в машину. Они еще немного поговорили с Катом, затем один из них пришел за мной. Найти меня было несложно. Он открыл дверь, и там была я, и я вкратце рассказала ему о том, что услышала.
Вот откуда узнала Саша. Тогда она меня услышала.
Они оставались там двадцать минут, но я не знала почему.
Потом они забрали его, и нас тоже попросили поехать.
Это заняло еще час, даже больше.
Поездка в полицейский участок.
Прибытие. Ожидание.
Затем последовали заявления, и я вернулась к ожиданию.
Теперь здесь был Чед.
— Как ты сюда прошел?
— Что? — Он смотрел в другую сторону, но потом повернулся ко мне.
Он был милым.
Это засело у меня голове. Почему он был таким милым? Он всегда был таким грубым по отношению ко мне.
— Как ты сюда прошел? Это полицейский участок. Сомневаюсь, что они хотят, чтобы кто-то просто бродил тут.
— Эм… — Его рот был открыт, и он секунду смотрел на меня, разинув рот. — Я не знаю. Я просто вошел. Снаружи никого не было, а дверь, ведущая сюда, была открыта. Я подумал, что они специально оставили ее открытой.
— Я в этом сильно сомневаюсь. Тебе следует вернуться туда.
— Что? — Он рассмеялся.
Почему он засмеялся? Это был не повод для смеха.