- Я не стану… Не стану этого делать,- прошептал я, глядя как по грязным, измазанным глиной и кровью щекам друга катятся слезы.
- Нет, милый мой, станешь, – вновь прошептал мне на ухо Желтый, противно захихикав.- Таких предателей, как он, нужно уничтожать… Вдруг они опять предадут?
- Я этого делать не буду,- уже более твердо вынес свой вердикт я, поворачиваясь лицом к Желтому. Тот смотрел на меня своими болотными глазками, на лице играла ехидная ухмылка, руки были скрещены на груди, а за парнем встали те самые бугаи, которых все никак посадить не могут, просто боятся.
-Ну, что же. Я знал, что ты так скажешь, поэтому… Выбирай! Или умрешь сам, истекая кровью здесь, среди этого мусора. Или убей предателя, при этом оставшись моим другом и целым дойдя до дома. Знаешь, если вдруг ты все же выживешь, то не надейся, что останешься жить. Тебя по любому найдут и убьют, и «вообще никто не сможет помочь, ведь просто будет некому…»
Так и знал! А я-то думал, чем же мне не понравилась ухмылка Желтого еще в городе, чем же мне так противен стал тот беззубый, почему сердце глухо стучало, а я весь день боялся этого самого дня, где мне придется выбирать. И действительно, Совесть привел выбор между жизнью и смертью не просто в пример. Он как будто знал, что так и будет. Но если я выберу жизнь, то все равно умру, покончив жизнь самоубийством, больше не в силах терпеть угрызения совести из-за смерти друга. А если выберу смерть, то и так понятно, чем все закончится, да и Костяна в живых не оставят, он же свидетель. И почему же я раньше не слушал друга? Почему упорно доказывал ему, что Желтый не такой, каким мне его описывал Костя?
Да, Совесть был прав. Передо мной встал самый сложный выбор, одна ошибка, и все может оборваться в считанные секунды… И почему же я тебя обидел, почему же ты ушел, оставив меня? Скажи, как же мне поступить? Я знаю, ты слышишь, ты не ушел, иначе бы я так не мучился, ты просто молчишь, ничего не говоришь, внимательно смотришь на то, что я сделаю. Но я не смогу выбрать без твоей поддержки. Знаю, я последняя сволочь, таких как я действительно нужно истреблять, из-за меня может погибнуть дорогой мне человек. Дай хоть знак, намекни, как мне лучше поступить? Умереть самому, оставив жить Костяна? Но при этом еще неизвестно, оставят ли его в живых. Или убить друга и попытаться жить спокойно до тех пор, пока меня не съедят твои нравоучения? Дай хотя бы один знак!!!
«Не комильфо, Юрка, не комильфо. Подумай сам, ты знаешь ответ. Не бойся ошибиться…»- услышал тихий голос я, раздающийся как будто ото всюду. Даже показалось, что это услышали и те бугаи во главе с Желтым. Но они как ухмылялись, сверкая своими противными глазами, так и ухмыляются.
Что же, я принял решение…
Осталось его только огласить…
- Дайте мне то, чем нужно убить, – громким, чтоб все слышали, властным голосом произнес на полном серьезе я. Желтый заулыбался еще сильнее, искажая все так нравившееся мне некогда лицо в страшной ухмылке, протягивая очень острый складной нож. Костян забился в руках беззубого парня, пытаясь вырваться, что-то отчаянно мычал, но не мог, его рот заткнули кляпом. По щекам все сильнее лились слезы, красивые глаза испуганно и умоляюще смотрели на меня. Тихие всхлипы, что издавал замолчавший уже друг, победный смех бывших приятелей, горячие пальцы, сжимающие мою ладонь, чтоб я не выронил оружие убийства.
Я вздохнул глубоко, давая всем понять, что я уже готов, и, подойдя к лучшему другу, на лице которого застыл ужас и разочарование, смешанное с болью предательства, наношу удар. Ладно, пусть думает, что я его предал. Пусть…
Вот только ударил ножом не Костю…
- Вот же бля!- послышались почему-то затихающие с каждым мгновением крики. – Он же себя!!! Себя проткнул!!!
- Мотаем от сюда!!! Копы едут, слышите? – тихо послышался голос Желтого, смешанный с воем сирены.
Аха-ха! Странно…
====== Глава 7. ======
Когда же испуганные крики банды стихли где-то вдали, а сами парни – за очередной кучей развалившегося дома, я выпрямился и встал с земли, вытаскивая лезвие ножа из толстовки. Вот же олухи, подумали, будто я настолько слаб, что не смогу выбрать и решу покончить с собой. М-да, ну у меня и фантазии, когда возникают экстренные ситуации. Не будь кофта мне велика, и ее складки не смогли бы скрыть лезвия, фиг бы кто поверил, будто я себя решил убить. И жалко, что ее теперь придется выбросить, ведь ходить с довольно большой дыркой, которую прикроет разве что заплатка, да кровавыми пятнами, полученными, когда лежал на земле, притворяясь мертвым, я не собираюсь. Нет, я ее выбрасывать не стану, повешу на стену в золотой рамке, подписав «Спасительница!»
Я бросил нож в сторону и, посмотрев как он упал на землю и дальше покатился, наверное, в какую-нибудь яму, подошел к другу. Он лежал на земле, закрыв глаза, и, кажется, даже не дышал. Я проверил пульс – слабый, но все же есть. Хватит, чтобы успеть довезти Костю до больницы.
Смотреть на избитое до неузнаваемости, ставшее фиолетовым, где-то даже черным, испачканное собственной кровью тело лучшего друга было очень больно и стыдно. На глаза наворачивались слезы, которые, как мне кажется, были лучше слов извинения, но все же я должен был хоть что-то сказать другу, поэтому тихо прошептал:
- Прости… – и взял друга на руки, стараясь не нанести ему еще больше повреждений.
Было бы разумнее вызвать скорую помощь, но я не видел в этом смысла, мне просто хотелось самому все сделать, ведь больница была буквально в двух шагах от разрушенной части города.
Похоже, Костян поверил, будто я на самом деле себя убил, чтоб не выбирать ни его, ни себя, и, увидев, как я «сделал» это, перенервничал и потерял сознание. Может, сказалось еще и то «наказание» моих бывших приятелей. Теперь этих тварей даже друзьями, коими я их считал, язык не поворачивается назвать. Да и стыдно, что просто хочется умереть от этого. Но этого делать не буду, еще стоит извиниться перед Костей прямо в лицо.
В палату меня не пускали, сказав, чтобы я ждал в коридоре, но я не мог. Просто не мог ждать, пока мужчина с сединой в волосах и в очках откроет дверь в палату и впустит меня, сообщив, что Костя уже очнулся. Время шло мучительно медленно, иногда даже казалось, что оно и вовсе остановилось. Мимо проходили доктора, интерны отводили пациентов в палаты, какая-то маленькая девочка с двумя смешными хвостиками, улыбнувшись, показала на меня пальцем, сказав, что я петух и сижу на лавочке, высиживая яйца. Ну и где логика? Где, в каком месте я похож на эту птицу? И вообще, петухи яйца не несут, деточка! Вот что хотел я сказать этой мелкой болтающей всякую ерунду девочке, которая, держась за мамину юбку, уже подходила к выходу, помахав мне напоследок.
Приехали, Юра, ты уже с детьми дружишь. Такими темпами я и исправлюсь, о чем так мечтал Совесть. Кстати, где же он, интересно знать? Неужели ушел? Тогда почему же я слышал его голос, сказавший мне не бояться совершить ошибки?
- Привет, – поздоровался кто-то, присаживаясь рядом со мной. Я не поздоровался в ответ и даже не обернулся на человека, продолжая смотреть на белую дверь и ждать, когда же этот врач выйдет и успокоит меня. Но никто так не вышел, а смотреть на проходящих мимо людей порядком надоело, тем более пристальный взгляд человека, сидевшего рядом со мной, тоже начал бесить.
- Что ты хочешь? – прошипел я, поворачиваясь к собеседнику.