Не забывая про себя, я всё-таки больше внимания уделял партнерше. И себя показать, и слова девочки Ниры подтвердить. Кричать от удовольствия я её заставил уже минут через десять. В течение получаса или более (время опять потеряло смысл), я зарабатывал себе авторитет в женском коллективе. В мужском, будем считать, я его уже заработал, некоторым количеством пролитой крови своей и врагов племени, а теперь проходил испытание на прочность женщинами. Азарт уже прошел и поэтому, когда мы в очередной раз отвалились друг от друга, демонстративно завалился спать. А когда невидимая прелестница, прихватив по дороге свою одежду, выскочила из палатки, захрапел, давая понять, что на сегодня сеанс любви окончен. А то сейчас пойдут все по очереди, а их там почти десять барышень. Зашелестело надеваемое платье, и его владелица исчезла в ночи. Я сразу провалился в сон, как будто кто-то щелкнул выключателем. И, наверно, впервые за последнее время меня не одолевали сны.
Пробуждение было приятным - кто-то звал меня по имени, но я, перевернувшись на другой бок, съязвил, - шо опять? Приятный голос звал к завтраку. Завтракать, завтракать. Не получилось как в анекдоте, но в целом, похоже. (Жена будит мужа, он шо опять? Жена - Да нет, на работу. Муж радостно на работу, на работу.)
Меня ждали. Все кто мог, были уже здесь и внимательно смотрели на мое лицо, настолько внимательно, что у меня закралось подозрение не лицо их интересует. А взгляд, соскальзывающий у некоторых барышень, с лица на ширинку, только подтверждал подозрения и внушал опасения за мое будущее спать я буду мало. Если буду мало спать, то надо больше есть, и пошел к импровизированному столу.
На завтрак была гороховая каша с мясом. Горох засыпали в горшок, залили водой и поставили томиться на угли, постоянно подливая воду. К утру, он был готов. Я внимательно рассмотрел горох и попросил показать мне его в сыром виде. Горох имел непривычно розовато, красновато, коричневатые оттенки. Но я его узнал нут. Или нохут. Азиатский горох, имеющий много названий в разных странах, но при этом вкусный и питательный. Я сидел рядом с Широй и Нирой, на мой вопрос они ответили, что да, выращивают сами. Ну и хорошо, а то я уже распереживался, что пока моя картошка размножиться до того, что её можно будет есть, а не только высаживать посевной материал, придется питаться мясом да корешками.
После завтрака, Шира напомнила вчерашний разговор. Вчера она сказала, что ответить на мои вопросы могут только старейшины племени, и завтра мы идем к ним. Как лицо заинтересованное, я был за, но что делать с огородом и рассадой. Я, конечно надеялся на возвращение домой, но если не получится, то все пропадет. Шира успокоила меня, сказав, что тут остаются раненные, несколько женщин и подростков, мне только надо объяснить им, что делать.
Объяснения и сборы заняли полдня. Днем рассаду выносить на солнышко, вечером заносить в тепло. Показал, как пользоваться палкой-копалкой. Дал задание насыпать еще одну грядку. И ещё множество мелких деталей. Повезло, что одна из девушек Виша, была из племени земледельцев, а то скотоводам объяснить, что делать было просто невозможно.
Вторую половину дня я был занят седлом. Раз уж мне попались в руки несколько лошадей, а индейцы ими явно пренебрегали, даже демонстративно избегали, то надо с этим что-то делать. Вот и пришлось изобретать колесо, в смысле - седло. Попробовав один раз проехаться на лошади без седла, отбил себе всю задницу. Лошадь оказалась сущим динозавром, с выступающим очень острым хребтом. Массаж простаты это очень хорошо, но больше так кататься не хотелось.
Материалов, в виде шкур бывших попон и ремней, хватало. Шкуры выделанные мной, были, мягко говоря, не очень. Обработанная золой была очень жесткая, а обработанная мочей, пахла так, что я унес её подальше в лес, да там и оставил. Из разрезанных шкур смотал четыре валика. Два связал ремнями на некотором расстоянии друг от друга, это будет основа седла. Валики укладываются на спину лошади с двух сторон от хребта. Еще два валика привязал сверху на основу, это передняя и задняя луки седла. В середину этой решетки укладывается свернутая в несколько раз шкура, это сиденье. Попона под седло и ремень крепления. Добавил кое-что новенькое от себя стремена. Стремена сделал из двух дощечек привязанных к ремню. Предусмотрел вариант крепления второй подпруги, на всякий случай. Наездник из меня никакой, катался пару раз на лошади, ну не пару десяток, и все. Так что седло, это так, для самоуспокоения.
Проба седла прошла успешно. Знакомая лошадь, та, которая знакома с моим ботинком, сильно не сопротивлялась. Когда я взгромоздил на неё эту конструкцию, она продолжала мирно щипать траву, но как только я залез на нее сам, взбунтовалась и попыталась сбросить меня. Действуя проверенными методами, долбанул её кулаком промеж ушей. Лошадь выплюнула жвачку и присела на задницу, но потом, помотав головой, встала и, повернув голову, укоризненно посмотрела на меня. В глазах читался немой укор за что хозяин, я же такая хорошая. Остальной табун перестал жевать, глядя на это представление. Их морды светились от счастья, радовались, что не они попали под раздачу. Но я решил их разочаровать и, выбрав двух жертв, несмотря на непродолжительное сопротивление (до пинка ботинком), надел на них некую сбрую, предназначенную для перевозки багажа. И свои вещи не на горбу тащить, и добытое в бою имущество я бросать не собирался.