Все кому удалось избежать гибели под копытами быков и не быть сброшенными в пропасть, наткнулись на жиденькую оборону. Полтора десятка индейцев за ежами и шлагбаумами. Несколько всадников попытались сходу перепрыгнуть через заграждения. Лошади с распоротым брюхом, повисли на ежах, а сброшенные всадники были добиты ветеранами. Следующую волну атакующих встретили, метнув длинные копья. Ни один пастуший шест не прошел мимо цели, ещё десяток лошадников пал под копыта собственных коней.
Одновременно с этим начался обстрел с фланга. Закричали раненные стрелами бойцы. Командовавший ими воин, огромного роста с огромным топором в руках (ага, все-таки вождь), разделил силы часть продолжала атаковать позиции ветеранов, другая часть бросилась на лучников. Сам вождь тоже бросился в атаку и даже успел зацепить несколько человек своим топором. Стоявший позади ветеранов наш резерв во главе с Горным львом, вовремя сориентировался и бросился на выручку молодняку. Ну а дальше и так ясно появился я, с помощниками. Да, моё появление оказалось полезным ещё вот в чем. Когда я выбил экипаж повозки, перепуганные лошади, рванули вперед и стоптали вождя. Так он и оказался под завалом тел без сознания. Победа, полная и бескомпромиссная.
Сбежал от нас обоз из полутора десятков телег с детьми и женщинами. С ними, по наблюдениям Анаатана, было около двух десятков воинов. Стариков и слабых они видимо растеряли еще по пути сюда.
Начался праздник. Да, мы опять пили, ели и плясали. А мне не давал покоя вопрос а что дальше? Как, два десятка мужчин, некоторое количество подростков, которые пролили свою и чужую кровь, так и не став мужчинами, сотня женщин и неподдающееся вычислению количество детей, как мы будем жить дальше? А ещё есть сотня колхозников, все бабы да дети. И сорок человек мастеров. Вот у них все было в порядке. В том смысле, что у них все было наоборот, пятнадцать мужчин разного возраста, восемь женщин, остальные дети и подростки. Мои таны вовремя успели, и лошадники убили только трех мужчин и двух женщин. А то, что женщин меньше чем мужчин, объяснялось ещё тем, что молодых девушек Маори, частенько брали в жены лошадники, а брать себе жену из лошадников могли только полноправные члены племени. Такими были, только третье, молодое поколение Маори, а старики и взрослые нет. И если женщина умирала, оставались без жены.
Я со своим родом сидел хоть и не во главе стола, но близко к старейшинам. Да рода, а чего удивляться. То, что называется родом танов, уже давно не род, а клан, состоящий из множества родов. Да они все родственники, как говорится через три пи , пардон, через три жены колено. Но самая старшая женщина уже давно не является прародительницей всего рода.
Когда-то давным-давно, так оно и было. Была Ева, местного разлива, которая дала начало всем танам. Но время идет и все меняется, остались традиции, по которым самая старшая в роду, считается прародительницей. Она даже может не являться таном по рождению, скорее всего она пришла сюда по обмену из другого рода, но одного племени. Не я это придумал, не мне и менять. Они так живут веками, тысячелетиями, и неплохо живут. А тут я весь такой красивый и крутой, и давай им тут революцию устраивать. Долой власть баб! Даешь гендерное равенство! Где-то я это уже слышал?
Нет, менять ничего не будем. Помочь, вот это - пожалуйста, чем могу. Не чужие ведь они мне. Детей вон вокруг, сколько и все папой кличут, ну и что, что не мои. Я ещё не всех жен обласкал. Вот дойду до конца очереди и , и опять с начала. Так глядишь, через девять месяцев и мои будут. Бли-инн, а что если все сразу? Представьте сразу восемнадцать детей, а если ещё у кого двойня. Пипец. А там ещё три месяца и домой, если получится. Значит за этот год, кровь из носу, но я должен обеспечить им спокойное и сытое детство. Костьми лягу. Всех в степи вырежу, но мои дети будут жить.
Одна из моих жен, Тикаса, принесла ещё одно блюдо с жареным мясом. На этот раз конина. Ресторан, блин. Она ушла, а спустя несколько минут, вернулась и выложила на стол, точнее шкуру его заменяющую, доску с лежащим на ней , хрен его знает чем. Она радостно начала мне что-то рассказывать, и тут до меня дошло хлеб.