На кладбище было светло и тихо, солнечные зайчики пробивались сквозь берёзовые кроны. Батюшка взмахивал кадилом и тянул нараспев слова молитв. Когда гроб опускали в могилу, Светлана в неудобной обуви на каблуках оступилась и упала на колено, и двое мужчин помогли ей подняться. Одна из диванных тётенек, стоявшая рядом со Славой, прошептала:
– Плохая примета. Кто на кладбище упал, тот сам вскоре...
– Типун вам на язык, – перебила, нахмурившись, Слава.
Сама она в приметы не верила, но эти слова прозвучали рядом с Кариной и могли её расстроить. Впрочем, сестрёнка была погружена в беломраморную задумчивость и, казалось, ничего не слышала и не воспринимала сейчас. Слава присматривала за нею в оба и была в любой миг готова подхватить, когда та подошла к могиле, чтобы бросить комок земли на гроб.
– Платочек, в который плакали, тоже надо в могилку кинуть, – сказала тётенька, знаток похоронных обычаев. – Чтоб больше ни о ком слёз лить не пришлось.
Белый комочек ткани упал в яму, и его скрыла брошенная с лопаты могильщика земля.
На поминальном обеде в столовой Слава сидела рядом с сестрёнкой и ухаживала за ней. Кутья, куриный суп с лапшой, котлеты с гречкой, компот и блины – всё было довольно неплохо приготовлено, но Карина почти ни к чему не притрагивалась. Вездесущая диванная тётенька сказала:
– На поминках надо кушать, чтоб не обижать покойного. Раз пришёл – ешь.
Слава шепнула:
– Карин... Покушай. Всё вкусное. Давай...
Карина послушалась. Слава опрокинула в себя пару стопок водки, а девушка выпила несколько глотков сладкого кагора из пластикового стаканчика и компот.
На домашние поминки остался только самый узкий и близкий круг гостей. Слава, проводив сестрёнку до дома, засобиралась уходить, но Карина вдруг умоляюще вцепилась в её руку:
– Побудь ещё, Слав, пожалуйста...
От этого пожатия что-то горячо ёкнуло в груди. Слава не смогла отказать. Гости сидели за столом с остатками кагора и водки, а сёстры – в Карининой комнате, с чаем и шоколадкой. Карина отламывала коричневые сладкие прямоугольнички с ореховой начинкой и долго, задумчиво рассасывала за щекой, а чай стыл в её кружке. Нитка пакетика свисала через край.
– Спасибо тебе, Слав. Рядом с тобой так... спокойно.
«Надо было всё-таки цветы ей купить, – подумалось Славе. – Ладно, как-нибудь потом».
Наверняка у диванных тётенек нашлись бы какие-нибудь приметы, почему нельзя дарить цветы во время похорон.
На прощание они обменялись телефонными номерами. Точнее, у Светланы с Кариной номер Славы уже был, а вот Каринин Слава забила себе в контакты.
– Звони, если что, – сказала она.
Потом они опять как-то потерялись. Не созванивались, не встречались. У Славы была служба, у Карины – учёба... Глупо, наверно, но Слава даже не знала, когда у сестрёнки день рождения. Казалось бы, чего проще: позвони и уточни. Но она то ли стеснялась, то ли сомневалась, что нужна этой семье. Потом Слава всё-таки набрала номер, но Карина, видно, сменила его, а Светлане Слава звонить не хотела. Она нашла аккаунт Карины в соцсетях и узнала дату её рождения: двадцать восьмое апреля. «Надо будет поздравить», – сделала она себе мысленную заметку. А потом закрутилась: работа, тренировки, тренировки, работа... И, к своему стыду, спохватилась только в начале мая. Поздравлять с таким запозданием уже смысла не имело.
Но тёплый образ кареглазой девчонки с толстой косой отпечатался в душе, и Слава незримо носила его, как фотографию в кармане у сердца. Она познакомилась через форум с ещё одной девушкой, отдалённо похожей на сестрёнку; это сходство горячо толкнулось в сердце и перекинуло между ними мостик отношений, но они, увы, опять оказались недолговечными. Расставания и разочарования Слава переживала молчаливо, но не топила боль на дне рюмки – вредные привычки подорвали бы здоровье и форму, – а яростно бросалась в работу. В выходные она тренировалась до упаду и находила себе занятия, чтобы не оставалось ни одной свободной минутки на страдания. На учениях выкладывалась на двести процентов. Слава выматывала себя так, чтобы, падая в постель, отключаться моментально, а не прокручивать в голове всё снова и снова, бередить рану и корить себя за доверчивость. Увы, она постоянно наступала на одни и те же грабли: если понравившаяся девушка отвечала взаимностью, теплом и лаской, «крыша» уносилась в небеса, рассудок смолкал, и влюблённая Слава забывала обо всём. А потом – «изгнание из Рая» и окровавленная душа за маской с сурово сжатыми губами. Да, доверчивая и глупая. И ничему не училась, как видно.
«Всё, хватит с меня девиц, – решила она. – Не везёт – значит, не везёт».