И Карина зарыдала, пряча лицо в ладонях. Пожалуй, она могла бы дать показания и сегодня, но... Ладно, чёрт с ним. Всё-таки мучить её сейчас допросами было бесчеловечно. Пусть отдохнёт до завтра и успокоится.
– Солнышко, завтра всё это повторишь следователю. Не переживай, я схожу с тобой для моральной поддержки. Только с утреца заскочим в больницу, лист оформить мне всё-таки надо. – И, чтобы отвлечь сестрёнку от страшных кадров расстрела, Слава сменила тему: – Значит, у вас с мамой есть машина. А ты водишь?
– Нет, только мама водит, я боюсь, – прорыдала девушка в ладони. И добавила с протяжным надрывом: – То есть... водила...
– Чего ж тут страшного? – Слава не останавливалась на этих разрывающих душу деталях, продолжая говорить о будничном. – Мама смогла научиться ездить – и ты сможешь. Если что-то не будет получаться – помогу, натаскаю.
– Когда папа ещё был жив... мы однажды попали в аварию. – Карина полезла в сумочку в поисках платков, достала упаковку, высморкалась. – Небольшую. Никто не пострадал, но я тогда сильно испугалась. И решила, что садиться за руль не буду.
– Понятно. А страхи преодолевать надо, ты знаешь? – Слава остановила машину во дворе дома, с трудом найдя место для парковки. – Побеждать их надо. И давить, как тараканов. Ничего, прорвёмся. Всё будет хорошо.
Поднявшись в квартиру, Карина села на стульчик в прихожей и долго не могла заставить себя войти. Всё напоминало о матери. Она гладила вещи на вешалке и плакала, и Славе не хватало духу насильно оторвать её от них. Но позволять сестрёнке слишком долго отдаваться горю тоже не следовало.
– Карин... Ну, давай как-нибудь... Соберись, моя хорошая. Возьми всё, что надо – да и поехали. – Слава сжала плечи девушки, погладила. И добавила в шутку: – А то чую, скоро действие укола кончится, рука заболит. И тебе придётся нас везти.
Карина опомнилась, встала, озираясь и вытирая слёзы.
– Да, Слав... Я сейчас, быстро.
Пока она собирала вещи, Слава заглянула на кухню. Желудок, циничная тварь, не имел уважения ни к пережитому ею стрессу, ни к горю Карины и нагло просил жрать. Обеда он всегда требовал по расписанию.
– Карин! – крикнула она в комнату. – Я зажую чего-нибудь? Есть хочу – сил нет.
– Да, конечно, – откликнулась девушка. – Бери, что хочешь...
Бутерброд с холодной котлетой Слава запила холодным же кефиром, слизнула белые «усы», ополоснула стакан. Не наелась, конечно, но так можно было худо-бедно жить дальше. «До дома дотерпеть не мог? – ругала она желудок. – Зараза ты и сволочь». А тот в ответ только урчал котлетой: «В том-то и дело, что дома ничего не приготовлено. Сестрёнку вот кормить надо... Хотя до еды ли ей будет? Ну ничего, заставим».
Вспомнив, что запасы холодильника давно не пополнялись, Слава притормозила около супермаркета – другого, конечно, но нервишки вздрагивали даже у неё, а Карина и вовсе посерела лицом.
– Я не могу... Не надо, – прошептала она, закрывая глаза.
– У меня дома насчёт пожрать – шаром покати, – виновато вздохнула Слава. – Ладно, ты в машине посиди, а я сбегаю.
– У тебя же – рука, – вспомнила девушка. – Как ты пакеты понесёшь? Пошли вместе.
Мужественно преодолевая своё горе, она зашла в магазин и взяла тележку... «Тележка так и осталась в молочном отделе...» И снова – слёзы чёрными ручьями. Молочный отдел, мать его!.. Слава обхватила здоровой рукой согнувшуюся над тележкой девушку за плечи.
– Кариночка... Всё, всё, пойдём отсюда. Без молока как-нибудь обойдёмся.
В кондитерском отделе стоял приторно-сладкий смешанный запах конфет, печенья, зефира, шоколадок, мармеладок... Слава спросила:
– Ты сладкое ешь? Или на диете, поди?
Карина качнула головой.
– Мне диеты не нужны. Мама говорит, что я жру как не в себя, а всё равно не толстею... – Снова эта оговорка, дрожащие губы. – То есть, говорила...
Слава, чтобы скорее проскочить этот момент и не давать сестрёнке зацикливаться, начала грабастать конфеты из лотков и ссыпать в пакетики.
– Держи мешок. Вон тех ещё возьмём... и вот этих.
Конфеты, наверное, в совокупности тянули на пару кило, а ещё она нахватала несколько шоколадок, вафли, мармелад и коробку пирожных. Не для себя, конечно – сама она сладким старалась не злоупотреблять, а чтоб сестрёнку побаловать. Не прошла она и мимо фруктов – свежих и сушёных. Набрала мяса: охлаждённое филе курицы, индейки, нежирную свинину – по полкило каждого вида. Спохватилась:
– Ты у нас не из веганов?
– Нет, я всё ем, – отозвалась Карина.
– Вот и отлично.
В общем, они выползли из магазина с двумя туго набитыми пакетами – с одной рукой Славе и правда было бы не утащить всё это. Она погрузила покупки на заднее сиденье и поцеловала сестрёнку в щёку.
– Ты умница.
Та плакала и стирала влажными салфетками макияж. Без него она выглядела естественнее, красивее и моложе, а вся эта «штукатурка» добавляла ей лишних десять лет. Теперь она смотрелась как раз на свой возраст.
– Так лучше, – сказала Слава. – В боевой раскраске тебя можно было принять за тридцатилетнюю даму.
Карина улыбнулась сквозь слёзы. Светлый лучик этой улыбки тронул сердце Славы и свернулся под ним пушистым комочком.
– Располагайся как дома, – сказала она, когда они вошли в квартиру. И заранее позаботилась о местах для ночлега: – Можешь занять кровать, а я на диване устроюсь.
Карина начала было спорить:
– Да ладно, зачем, лучше я на диване...
– Цыц, – оборвала её Слава. – Сейчас достану чистое постельное, сама расстелешь. Мне с рукой неудобно.
С одной рукой было не очень удобно и готовить, и Слава опять расстегнула фиксатор. Наполненный до отказа кухонный белый друг смотрелся роскошно.
– Хоть фоткай и подписывай снимок: «Самые пафосные холодильники планеты. Первое место в хит-параде».
Карина сидела на табуретке, грызла яблоко и устало улыбалась в ответ на Славины юмористические потуги. Но хотя бы улыбалась, а не рыдала – уже достижение. А Слава наготовила кучу еды: хватить должно было на три дня. Готовить она умела и старалась выбирать здоровые блюда, только не всегда хватало времени, чтоб побаловать домашним себя, любимую.
– Что поделать. Живу, как старый холостяк.
– А у тебя парень есть? – полюбопытствовала Карина.
Слава движением плеч попыталась сбросить каменное напряжение, которое вызывали подобные расспросы.
– Не люблю каверзные вопросики про личную жизнь, – натянуто улыбнулась она, изо всех сил стараясь не напугать сестрёнку знаком «проезд запрещён» на лице – иными словами, пресловутым «морда-кирпич». – Особенно когда её нет.
– Ладно, извини. У меня пока тоже... по нулям. – Карина вертела в руках яблочный огрызок, не зная, куда его выкинуть.
– У такой красивой девушки – и по нулям? Не верю. – Слава села к столу, удовлетворённым взглядом окидывая полную плиту кастрюль и сковородок, приоткрыла дверцу под раковиной, показывая Карине мусорное ведро.
– Да так, ерунда, пока ничего серьёзного, – смутилась сестрёнка, выбрасывая огрызок.
– Ну, какие твои годы. Всё будет, не переживай.
Анестезия тем временем действительно начинала улетучиваться, и рука заныла, но Слава не подавала виду. Стараясь занять и отвлечь сестрёнку, она травила дурацкие анекдоты, несла чушь – лишь бы не повисала тягостная, давящая на душу кладбищенская тишина. Карина смеялась, но в её смехе чувствовался горький надлом, а потом она уронила голову на руки и смолкла. Рана разболелась всерьёз, но Слава не решалась выйти в аптеку за обезболивающими таблетками: боялась оставить Карину одну.
– Когда можно будет забрать мамино тело для похорон? – спросила девушка, поднимая бледное лицо с измученно закрытыми глазами.
– Как только над ним проведут все следственные действия. – Слава бережно откинула упавшие каштановые прядки с лица Карины.
– А когда их проведут? – Сестрёнка открыла глаза, снова медленно наполнявшиеся слезами.
– Как только, так сразу. Я буду держать руку на пульсе, ты не переживай, – пообещала Слава. – Не думай об этом.