— Я не знаю, что ты будешь, потому выбирай сам. И зря ты столько всего купил. Мне всё это негде хранить.
— Ну что съешь, то съешь, а остальное выбросишь. — Мои слова словно ножом полоснули по ему.
— Ты что, я тогда Лёльке отдам, у неё маленький ребёнок, пусть они поедят.
— Это твоё право. — Я принялся уплетать, купленное для нас. Без моего внимания не осталось то, что Клим поел совсем не много.
— Тебе не нравится?
— Нет, Алексей, всё очень вкусно. Но я перед твоим приходом уже поел и в меня просто больше не лезет. Ты ешь, не смотри на меня. Я с тобой за компанию чаю попью. — Смотрю как он берёт эти ужасные «тампаксы», в которых нет ни грамма чая. — Постой, там же есть хороший чай, завари его. — Останавливаю я его.
— У меня нет заварника.
— Да просто в кружке завари. Всё лучше, чем это. — Я забрал у него эту пачку и отставил её в сторону.
Клим принялся заваривать чай. А я снова уставился на его спину, и ягодицы. «Ну ни*уя в нём нет такого, чем бы он мог мне понравиться, но бл*ть чем-то же он меня зацепил?» — рассуждаю в мыслях. Я заканчиваю есть. Клим допивает чай, отмечая, что вкуснее чая никогда не пил, чем вызывает улыбку на моём лице. Молчание немного затянулось.
— Клим, расскажи мне о себе. — Пытаюсь хоть как-то разрядить обстановку разговором.
— А что тебе рассказать? Сам видишь…
— Я не об этом. — Я показал на своей щеке. — Шрам, откуда он? — Парень отвёл взгляд.
— Мне неприятно об этом вспоминать. — Очень тихо ответил он.
— Откуда ты? Где твои родители? — Перевёл я тему.
— Детдомовский я. А эту квартиру получил по программе. Когда-то здесь было чище, когда я сделал ремонт, но сейчас не получается.
— Клим, посмотри на меня. — Он поднимает свой взгляд. — Тебе нечего стыдиться. И, знаешь, твой шрам даже добавляет тебе некоего шарма. Я серьёзно. Кстати, его можно подправить у пластического хирурга… — Мои слова вызвали у парня истерический смех. Я понял, что в очередной раз сморозил глупость. — Ты только скажи… — попытался исправить я ситуацию.
— Нет, не нужно. Спасибо!
— Это в детдоме тебя так? — Он снова уткнулся в свою чашку с чаем. Тихо кивает головой. Больше об этом я спрашивать не стал. По его лицу, точнее, по тому, как он реагировал на вопросы, касающиеся этого шрама, было видно, что ему очень тяжко вспоминать об этом. — Какой детдом? — Спрашиваю я. Он называет адрес. Потом уходит в комнату. Ожидание затягивается.
— Клим, ты куда пропал? — Зову я его.
— Алексей, — слышу его голос из комнаты — ты мог бы мне помочь?
— Да, конечно. — Спешу на зов, вхожу в комнату и предо мной стоит раздетый Клим. Не сразу понимаю в чём нужна помощь, но оцениваю его тело и размер члена, коим одарила парня природа. Я поедаю его глазами, но прикасаться не рискую.
— Ну и чего же ты остановился? Давай, ты же за этим приехал. — Видя моё замешательство, произносит он с отрешённостью в голосе.
Этими словами он меня убил, почти буквально. Я онемел, остолбенел и завис одномоментно. Я даже дар речи потерял. Нет, конечно, я хотел этого парня, и я бы, конечно, трахнул его, но вот чтобы так… Я на ватных ногах подошёл к нему и зашёл сзади. Парень дрожал несмотря на то, что на градуснике 32 градуса. Я взял что-то типа простыни и аккуратно накрыл его со спины, укутав.
— Клим, ты чего?
— Ну а зачем ты всё это делаешь? Явно не из альтруистических побуждений. Ты ведь хочешь меня трахнуть? Так вот я. Готов. — Он попытался скинуть простынь, но я её удержал. — Если ты беспокоишься о том, здоров ли я, то да, я здоров. Я не так давно проверялся.
— Клим, не говори так. — Каждое его слово как копьё, пронзало меня насквозь, от чего становилось как-то больно. Ведь где-то он был прав. И снова это удушливое чувство собственного ничтожества накрывает меня. Я нахожу в себе силы и захожу спереди, чтобы запахнуть простынь. Его глаза были влажными, и он был готов расплакаться. Но пока ему удавалось стоически удерживать слёзы.
— Клим, не нужно этого делать вот так. Прошу тебя, оденься. — Я говорил почти шёпотом. Мне было паршиво. Снова я всё испортил, поставив всё на деньги. Он больше не мог сдерживать свои слёзы, и они крупными каплями потекли по его щекам. Я не знаю, почему он плакал. Наверно, от того, что ему было очень стыдно, я не знаю. Но это не ему нужно было сейчас лить слёзы, а мне. Я сука, дебила кусок так привык всё покупать и брать то, чего хочу, что за всё это время отвык от слова нет. Я перестал видеть в людях человечность. И сейчас этот парень, чистая душа, к которой я тянулся, стоял передо мной, а я бл*ть всё испортил.