Мерзкое настроение копилось три дня. И вот вечером я вышла из библиотеки и направилась в кондитерскую. Срочно нужно что-то хорошее в жизни. А завтра снова общаться с толпой народа. И Раши приезжает меньше чем через неделю. И Селя я больше не видела. А если увижу – умру от стыда, ведь наверняка и он заметил, что понравился мне. Хоть сладким заем все огорчения.
Было уже темно, но «Шкатулка с десертом» работала до десяти часов вечера. Как раз перед закрытием успею.
Я шагала по странно безлюдным улицам и ёжилась от смутной тревоги. Десять дней назад в это время гулял весь город, обнимались парочки, смеялись дети, играли в шашки старики. Сейчас редкие прохожие проносились мимо, шарахаясь от любой тени. Скрыть второе убийство не получилось. Снова вспомнили слухи об убитой девушке, но теперь откуда-то всплыли подробности. Думаю, Роим рвал и метал по этому поводу, и призывал проклятия на головы подчинённых. Это явно проболтался кто-то из стражей. Слишком достоверные данные. Родственники убитой всего не знали, им предоставили заколоченный гроб. Также передавались из уст в уста рассказы и о других жертвах. Если верить этим историям, было ещё штук семь-восемь жертв. Степень обезображенности трупов и дотошность в описании пыток зависели от фантазии рассказчика. Очень быстро горожане перестали выходить из дома после заката без веской причины и отпускать детей гулять без присмотра. Настороженность и страх ощущались во всём. Складывалось впечатление, что город в осаде.
Мне казалась подозрительной та скорость, с которой паника охватила людей. Впрочем, раньше я такого никогда не видела, и сравнивать было не с чем. И, даже если предположить, что массовая истерия неестественна, то чем она вызвана я не знаю.
Великолепные летние вечера и ночи пропадали зря. Больше ими никто не наслаждался.
Я машинально свернула с освещённой улицы и пошла по притихшим дворикам, срезая угол. Из распахнутых окон доносились голоса и звон посуды. На улице были только кошки и собаки. Дневная жара спадала, лёгкая прохлада освежала и дарила отдых. Я наслаждалась покоем. Спешить было некуда. Отчитываться было не перед кем. Куплю сласти и могу бродить до утра.
Возле подъезда справа от меня стояли и негромко разговаривали какие-то люди. Трое. Мужчины. Раньше я бы не сомневалась, что они вышли выпить пива, но сейчас меня кольнуло нехорошее подозрение, и я слегка ускорила шаг. Прямо я на них не смотрела, но боковым зрением следила за каждым движением. Вот тот, который стоял лицом ко мне, заметил моё приближение и что-то тихонько сказал. Вот его товарищ немного повернул голову – не заметила бы, если бы не ожидала – и украдкой глянул на меня, затем снова повернулся к первому и пожал плечами. Третий молча кивнул. В таких ситуациях я не размышляю. Потом, в тишине и безопасности, можно будет назвать себя пугливой дурой. А сейчас – ходу!
Бегать от собак и подонков из подворотен нельзя. У них совершенно одинаковые рефлексы – если жертва убегает, нужно догнать. Разворачиваться и уходить не стоит по той же причине. Слабину они чуют сразу. Я продолжала идти, незаметно ускоряя шаг. Благо, хожу я быстро, не всякий за мной угонится. Я лихорадочно вспоминала, как быстрее выбраться на основную улицу. Знаний города не хватало, а блуждать впотьмах я не решалась. Придётся двигаться знакомым путём.
Я уверенно прошла мимо троицы и уже успела облегчённо расслабиться – показалось! – когда услышала, как они мягко пошли за мной. Они не скрывались, но старались особо не шуметь. Не подбадривали друг друга глупой бравадой, не предлагали мне познакомиться поближе, не ругались. Нетипичное поведение для шпаны. Я шагала с такой скоростью, что в ушах свистело. Я изо всех сил сдерживалась, чтобы не побежать. Выносливость у меня есть, а вот со спринтерскими качествами гораздо хуже. Взрослые мужики догонят меня в два счёта. Чем позже они перейдут к открытому преследованию, тем больше у меня шансов успеть выскочить на проспект.
Мы приближались к тёмной арке, пронизавшей жилой дом и выводящей в соседний двор. Я спинным мозгом осознала, что вот сейчас они кинутся. Дальше может и не быть такой удобной возможности. Ещё два двора и мы вылетим на широкую, хорошо освещённую улицу. Там даже теперь наверняка будут прохожие и патруль стражей. Шаги преследующих меня изменились. Они подобрались, напряглись, приготовились…Бегом!
Я рванула за секунду до них. От неожиданности они мгновение промедлили. Я неслась под аркой. Метров пять-семь чернильной темноты, затем откуда-то справа пробивался тусклый свет. Он не освещал ничего, но, по крайней мере, становилось ясно, в каком направлении бежать. Поднажать и проскочить следующий двор. Авось получится. Главное никуда не сворачивать.
Я выскочила на простор и, противореча собственным мыслям и намерениям, скакнула налево. Подпрыгнула, ухватилась за перила низко нависающего балкончика. Подтянулась и перелезла невысокую оградку. Сдёрнула с верёвки сушащееся одеяло, упала, накрылась и замерла. Я не знаю, почему я так поступила. Может на меня снизошло просветление, о котором талдычат горные монахи. Может зверёк, бывший моим далёким предком, подхватил вожжи моего тела. Всё получилось очень быстро, буквально за несколько ударов сердца, одним слитным порывом без единого лишнего движения.
Только я замерла, из прохода вылетела тройка догоняющих. Не раздумывая, они кинулись в противоположный конец двора и скрылись. Я тихонько лежала под мокрым одеялом и благодарила все милостивые ко мне силы. Если бы я не спряталась, они точно настигли бы меня через минуту. Руки и ноги резко ослабели, сердце непродуктивно колотилось. Я решила подождать немного, пока не закончится действие адреналина.
Кто же они такие? Грабители, насколько я знала, не гоняются за своими жертвами. Они нападают и, если дело не выгорело, сами улепётывают. Конечно, об этом я всего лишь слышала от пары своих знакомых, своего опыта у меня нет, но что ценного можно надеяться взять у меня? На выпивших парней, которые решили позабавиться с беспомощной девицей, они тоже не похожи. Во-первых, я уверена, что они трезвые. Во-вторых, молчаливые, а пьяные насильники обязательно постарались бы запугать меня и рассказать друг другу о своей крутости. В-третьих, меня и днём часто за мальчишку-подростка принимают.