Она проходит мимо охранников, мимо дяди, мимо пустующего стула и привычным движением снимает с головы пленника мешок.
Специально не вглядывается в черты и вдыхает только когда возвращается к пустому стулу. Разворачивает его и садится лицом к спинке. Складывает на нее запястья, а на них опускает подбородок. Закрывает глаза.
Дядя подходит ближе, задает озирающемуся пленнику только один вопрос.
— Ты когда-нибудь меня предавал?
На несколько секунд в воздухе повисает молчание. Потом следует хриплое «нет», и Кера снова задерживает дыхание, ведет головой, как слепая змея, садясь ровно. И распахивает глаза.
Дядя смотрит вопросительно, и она бесстрастно качает головой:
— Он — нет, — но после, не глядя, указывает пальцем на одного из застывших за их спинами охранников: — А он — да.
Звук выстрела еще долго эхом гуляет по парковке и звенит в ушах.
Дядя спокойно прячет пистолет обратно в наплечную кобуру, спрятанную под пиджаком, после чего достает из кармана чупа-чупс в яркой обертке и протягивает Кере:
— Спасибо, малышка.
У чупа-чупса апельсиновый вкус с легкой, приятной кислинкой. Она уходит с парковки, вгрызаясь в конфету зубами и игнорируя нарастающую головную боль.
Кера — это любовь к апельсинам, мягким ароматам и размеренному скольжению на скейте по улицам. Это запертые глубоко внутри эмоции, жизнь по ту сторону закона и горький привкус полыни на языке.
Это способность чувствовать чужую ложь и искусно врать самой.
Город
Город — это каменные джунгли со своими законами, своими хищниками и жертвами. Это вечный шум, яркие огни и глубокие тени. Это миллионы занятий, толпы людей и бесконечное одиночество.
Это люди, которые не могут найти друг друга, даже являясь связанными судьбой.
«Метки на наших телах означают людей, которым мы предназначены».
Кера сидит за столиком в открытом кафе, смотрит на какие-то лютики в кадках на заграждении и невольно думает о собственной метке, закованной в клетку шипастых ветвей.
Люди почему-то очень радуются, имея на теле цветы. Они хвастаются своими отметинами в соцсетях, обсуждают в компаниях и мечтают, мечтают, мечтают… А что еще остается делать? Это ведь просто цветок, а не точный адрес. Даже не имя. Не прозвище. Хоть какая-то более-менее четкая информация.
Это. Всего лишь. Цветок.
Который отражает какую-то внутреннюю суть твоего истинного, его характер, его душу… Вещи, категорически плохо определяемые.
Даже сам человек не знает, каким цветком он отразится на теле суженого.
Ну, вот и смысл?
Кера допивает свой кофе, со стуком ставит чашку на столик и встает с места.
Она считает, что вся эта история с предназначением и «нам дали подсказку, у других и этого нет» — сущая ересь. Она в этом уверена, и ей совершенно не больно.
Город — это бешеный ритм жизни, усталость и все по часам. Это медленное хождение по паркам, музыканты на улицах и искристые брызги фонтанов в лучах полуденного солнца. Это тысячи возможностей, сотни дверей и растерянность где-то в глубине души.
Сет подписывает бумаги, встречается с партнерами и глотает горький кофе, бросая взгляды в окно во всю стену. Он улыбается людям, хотя на некоторых без слез не посмотришь, и одним своим приходом в офис вносит целый список изменений — решения на первый взгляд спонтанные, но на самом деле необходимые.
Он читает людей, как открытые книги.
Он знает каждого меченого в своем офисе, знает каждый цветок на их телах, вспоминает официальные значения и в перерывах между делами не может в сотый раз не думать о том, каким цветком мог бы быть сам.
В узких кругах, когда разговоры заходят о цветах-метках, он часто повторяет, что вполне мог бы быть белой хризантемой — цветком правды. Почему бы и нет, на самом деле? И это сложно было бы назвать ложью, но он почему-то сам себе не верит.
Иногда он задумывается над тем, насколько проще было бы, будь на его теле адрес или хотя бы имя. Будь эти цветы хотя бы парными. Потому что отражение души — это конечно прекрасно, но совсем не помогает.
Но ведь метки — это не путь. Метки — это подсказка. Не кто твой истинный, а чего от него стоит ждать. В конце концов, это ведь лучше простого имени, которое не скажет о человеке ничего, кроме того, из какого он рода и как его додумались назвать родители. Цветы на наших телах — отражения тех, кому мы предназначены. Отражение истины.