— О чем? — Сет садится за стойку, зонирующую территорию кухни, и подпирает рукой подбородок. — О том, что твой дядя — не совсем честный бизнесмен, или о наводке?
Кера все же оглядывается, вскинув бровь. Окидывает его внимательным взглядом с ног до головы и пожимает плечами:
— Так что?
— Да, я знал, чем занимается твой дядя. Нет, я не имею никакого отношения к наводкам и попыткам твоего дядю посадить вообще, — он отвечает с улыбкой, не находя в себе сил не умиляться тому, насколько она пофигистична.
Где-то внутри зреет подозрение, что заставить ее проявлять эмоции способен только он. И это иррационально греет душу.
Кера все же поворачивается к нему. Смотрит, нахмурив брови, после чего вздыхает:
— Где у тебя тут выпивка?
Сет улыбается совершенно довольно и разводит руками:
— Я не пью, дорогая.
— Ну и дурак, — постановляет девушка и порывается уйти.
Но он ловит ее за локоть и притягивает к себе, заглядывает в глаза:
— С тобой все в порядке?
— Нет, я в глубоком трауре, не видно, что ли? — она язвит, смотрит с вызовом и: — Отпусти немедленно, никто не позволял тебе меня трогать.
Сет разворачивает ее так, чтобы она оказалась между ним и стойкой, и с улыбкой склоняет голову набок:
— Каждый раз, как ты мне врешь, я чувствую себя самым счастливым человеком на земле.
— Сумасшедший, — постановляет Кера, но ее глаза заметно блестят, а зрачки расширены.
И ни одной попытки вырваться из его рук.
Сет склоняется ниже, почти прикасаясь своими губами к ее:
— Я не привык врать, ты сводишь меня с ума, — тихим шепотом, прикрывая глаза.
— А ты меня просто бесишь, — она тоже шепчет, и ее дыхание на его губах сбивает пульс и отдается мурашками по всему телу.
— А я слышу твою правду, — почти неслышно, но весьма самодовольно.
И он целует, не позволяя ей среагировать на свои слова, потому что сейчас важнее вкус ее губ — сладко-апельсиновый, на удивление — чем все остальное.
Кера откликается на поцелуй с неожиданным рвением, сменяя нежное прикосновение на жаркую симфонию, прижимаясь к нему всем телом и запуская перемотанные лейкопластырем пальцы в идеальную укладку. И Сет растворяется в этом поцелуе, теряет хоть какую-то связь с реальностью, порывисто выдыхая ей в губы, а потом тянет мешковатую толстовку вверх, потому что категорически мешает. И снова припадает к приоткрытым губам, срывая громкий вздох и скользя ладонями по прогнувшейся на эмоциях спине, прижимаясь сильнее между лопатками, там, где заканчивается облегающая майка.
В голове мелькает странное «и зачем нужен алкоголь, когда реальность и без того пьянит не хуже абсента», пока она шепчет ему в губы почти неслышное «бесишь», цепляясь пальцами за тонкую ткань рубашки на его спине. И Сет не может не улыбаться, шепчет «я тоже тебя люблю» в поцелуй, и прихватывает ее нижнюю губу зубами, игриво, ласково, с любовью.
Ему больше не нужно никаких логических доказательств. Он знает правду, он знает истину, он чувствует — эта девушка для него. И в ее глазах он прекрасно видит, что она тоже это знает. Но не принимает, не признает, не соглашается. Официально.
И пускай правда у каждого своя, но истина — это константа.
Цепи
Связь — это не что-то материальное, но что-то вполне ощутимое. Не что-то, что можно увидеть, но что-то что прочнее стали, титана и алмаза вместе взятых. У нее нет запаха. Нет лимита. Нет срока действия. Нет размера.
Она оплетает мистическими, нерушимыми цепями. Сковывает. Никогда не позволяет забыть, что цепи о двух концах. И там, на втором конце невидимых звеньев — другой человек. Человек, от которого никуда не деться, от которого никогда не отказаться.
Которого никогда не отпустить.
Без которого не жить.
Кера открывает дверь ключом на тонкой цепочке с кристаллическим сердечком на другом конце — Сет отдал ей дубликат (снабженный этим самым сердечком) с таким видом, будто это само собой разумеющееся, хотя для нее это все еще странно. Так же странно, как и тот факт, что в его связке теперь есть ключ от ее квартиры. Она проходит внутрь чужого дома и в очередной раз удивляется, насколько естественно ощущает себя здесь. Будто это все — ее. Будто это место и ее дом тоже. Удивляется и пытается отмахнуться от этого чувства.
Но как-то не особо получается.