Ну что же, пожалуйста, как говорит Наргис. Наслаждайся. Правда, я побаивалась, чтобы он его не порвал. Очень уж гневное было у него выражение. Но сдержался. Вернул.
— Почему думаете, что это она? Здесь нет подписи.
— Полно вам, Рашид.
Я почти видела, как в нем тоже что-то барахталось, боролось. Только не шумело.
— Глупая она женщина. Извините, конечно.
— Вы отвечаете за ее поступки. Вы — муж.
— Что я могу сделать? Разве я вижу, когда она пишет?
Весьма уклончиво. О Шахназ — ни слова. Ничего не выйдет, Рашид, придется разговориться.
— Я еще не видела Шахназ. Очень интересно ее мнение!
Он быстро взглянул на меня.
— Не говорите ей о письме. Зачем ее расстраивать. Она хорошая девушка и ни в чем не виновата.
— Кто же тогда виноват?
Я ждала, что он примет вину на себя, но он молчал. Смотрел себе под ноги и молчал.
— Вы хорошо знали Фатиму перед женитьбой?
— Мать знала, — сказал он уклончиво. — В общем, знал, конечно. Наши матери были подруги. Из одного селения.
— Женились по любви?
— Этот вопрос тоже по заданию редакции? — озлился Рашид.
Почаще бы! Совсем другой человек. А то жует какую-то резину.
— Я знаю, вы любили Шахназ.
— Ничего вы не знаете!
Неплохо, неплохо, Рашид. Если она любит тебя — значит, знает за что.
— Все? Я могу идти?
— Нет. Еще не все ясно. Фатима грозит сжечь себя.
— А-а! — он едва владел собой. — Тогда бензину не наберешься. Будут еще такие письма — бросайте в корзинку!
— Вот как! А может, лучше, чтобы их не было? Подсчитайте, во сколько обошлись все эти командировки по милости вашей взбалмошной Фатимы. Разве я здесь первая?!
Он сразу осекся. Но гнев еще ворочался в нем.
— Хорошо. Я вам обещаю. Писем больше не будет.
А Шахназ? И все-то она у него на задворках. Сыновья заслонили. Но сыновья вырастут и уйдут, а ты останешься с Фатимой. С женщиной, которая уже сейчас раздражает тебя безмерно. Конечно, я не сказала ему об этом. Такое говорится только другу.
— Что будете делать с письмом? — спросил он после паузы.
— Отвезу в редакцию. Объясню.
— Да-да, скажите там… Я приму меры. А если будете разговаривать с Шахназ, то намекните ей, чтобы она пореже ходила в магазин. Если что надо, пусть сестру попросит. В прошлый раз сами видели, что получается…
Все. Как говорится, отрезал. Шахназ еще не знает, а мне уже больно.
— Хорошо, я скажу ей об этом.
— Может, проводить вас? Вечер уже.
— Не надо. Я побуду здесь.
— Извините, я тут погорячился…
— Ничего. Бывает.
Я села на днище старой лодки и долго смотрела на разлохмаченный Каспий. Он разыгрался балла на четыре.
Утром в гостиницу позвонила Наргис и сказала, что сестра придет ко мне в пять. Раньше она не сможет — сев.
— Ты тоже вчера сеяла?
— Да. Немного. Побегу сейчас. Председатель что-то обещал.
— Ну, удачи тебе!
— Только, пожалуйста… как мы договорились. Хорошо? Она сама придет.
— Да-да, Наргис, я помню.
Начинался третий и, кажется, последний день моей командировки. А Шахназ, главная виновница моей поездки, все еще за кулисами. Опытный журналист вел бы себя иначе, это ясно. Он бы начал с нее. Четверо других, приезжавших до меня, наверное, так и начинали. Это дает мне право быть не похожей на них. И нечего мне переживать. То, что требовалось «по заданию редакции», я выполнила. Аноним — Фатима. И, как говорят школьники, больше она не будет.
Ничто нас так не успокаивает, как сознание выполненного долга. Вот и у меня в тот день было легкомысленно-бархатное настроение. Все идет, как надо, конфликт, несомненно, ликвидируется. И если разобраться, как мало требуется, чтобы Шахназ не ходила в магазин, а Фатима не писала анонимных писем. Тогда никому не нужно тратиться на командировки.
До пяти вечера было еще далеко. Я спустилась в вестибюль и от нечего делать познакомилась с артистами. Поблагодарила их за песенку о черном коте, которую они распевали в два часа ночи. «У нас, видите ли, именины праздновались, — смущенно сказал их импресарио. — Жаль, что поздно познакомились, мы бы и вас пригласили».
Все они мне понравились. Дружные такие, веселые. А Семен для них, как родной отец, хотя все они над ним слегка подтрунивают. Я потихоньку шепнула актрисочкам, чтобы они заштопали ему носки. Тем более что ему часто приходится вставать на цыпочки перед дежурными гостиниц…
— Правда? — удивленно засмеялись актрисы. — А мы и не замечали. Ладно, берем над ним шефство!
Актеры занимали меня не долго, они торопились на репетицию. И вновь мы в вестибюле вдвоем с дежурной. Сидит в своем окошечке, как зябкая птичка, кутается в шарф из клетчатого пледа.