Не слухом — сердцем я услышала, как из груди Шахназ вырвался крик боли. Она смотрела на него странно остановившимися глазами.
— Я хотел сказать тебе, что пора кончать эту историю. Надо мной уже все смеются. С этими письмами история… Фатима клянется, что это не она. В прошлый раз я побил ее.
— Побил Фатиму? Ты?!
— Довела — побил.
— Рашид, — поспешно вмешалась я, — в письмах она действительно не виновата.
— Вот как! А вчера другое говорили. Как это понимать?
— Для этого я вас и позвала. Чтобы сказать о своей ошибке.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
— В конце концов мне наплевать кто. Лишь бы не жена. Надоели эти скандалы. Примите же меры!
— Писем больше не будет.
— Ну и слава богу, — сказал он иронически и опять посмотрел на Шахназ: — Теперь дело за тобой. Выйдешь замуж — и все успокоится.
— За агронома? — спросила она, побледнев.
И вдруг его прорвало. Не владея собой, он стал выкрикивать.
— Хорошо, пусть за агронома, если он так мил тебе! Пожалуйста! Но только оставь меня в покое. Почему я должен бросить детей и Фатиму? Да она по сравнению с тобой красавица! Да, да, красавица!
Он несколько раз повторил это слово с какой-то сладострастной жестокостью. Напрасно! Хватило бы и одного удара. Слезы буквально брызнули из глаз девушки. Они окропили ее светлое платье, и она, растерянная, униженная Рашидом передо мною, малознакомым человеком, даже не утирала их. Несколько минут она пристально смотрела в разгневанное лицо возлюбленного, как бы возвращая его к себе из другого мира. И он вернулся! Я видела, как обмякли его губы.
— Прости, я не хотел, — быстро заговорил он, не смея, однако, приблизиться к ней, сидящей на диване. — Сама знаешь, что дело не в красоте. Дети у нас… Если разведусь, она заберет их в горы. Люблю я их! И тебя — тоже. Вот, сказал, слышишь? При чужом человеке сказал…
Не в силах больше выносить этой сцены, я поспешно вышла. Коридор был пуст. Я стала прохаживаться по нему взад-вперед. Сердце мое колотилось так, как будто все это произошло между мной и Николаем. С той лишь разницей, что супруги Богдановы бездетны, и выбор его был бы облегчен. Ну, а насчет того, что жена его по сравнению со мною красавица, он сказал бы непременно. Даже и без сравнения красавица. И это ему льстит больше всех прочих ее достоинств (о которых, кстати, никто и не догадывается!).
И вдруг я заплакала. Из зависти к Шахназ, которую любят двое. Даже не из зависти, а просто потому, что она любима, а я — нет. Тут уж ничего не поделаешь, хоть криком кричи!
Я сунула руку в карман платья, чтобы извлечь платок и вдруг наткнулась на конверт. Как же он здесь очутился? Видно, еще в Москве положила, когда впервые знакомилась с заданием.
Машинально я извлекла его на свет, взглянула и чуть не подпрыгнула от радости. Адрес был написан зелеными чернилами! Да-да. Письмо — фиолетовыми, а конверт по странной оплошности — зелеными! Ну, голубушка, теперь все! Можешь шипеть под своим клетчатым шарфиком сколько угодно — жальце твое я вырву!
Я уже направилась вниз, к дежурной, как услышала скрип отворяемой двери. Это был Рашид.
— Вы уходите?
— Да.
Он был смущен и старался на меня не смотреть. Плечи его странно поникли, как будто он нес что-то тяжелое…
— Сегодня я уезжаю. Будьте счастливы, Рашид.
— Спасибо.
Скорее в номер, к Шахназ. Что, что произошло между ними? Счастье или несчастье унес на своих плечах Рашид?
Шахназ все так же сидела на диване. Сидела величественная, как царица. А на полу, далеко раскатившиеся друг от друга, розовые бусинки. Пустая нитка — в руках.
— Вы поссорились?
Она молча отрицательно качнула головой.
— Помирились?
И снова тот же отрицательный жест.
— Он вернется к тебе?
— Зачем? Разные мы. Не было бы у нас жизни.
— Но чего же ты добивалась?
— Знать хотела, любит или не любит.
Она прерывисто вздохнула и поднялась, чтобы подобрать свои бусинки. Я стала помогать ей.
— Не надо, — сказала Шахназ, выпрямившись. — Я редко надевала их.
С минуту она держала на ладони собранную горстку, потом равнодушно положила ее в пепельницу, где еще дымилась папироска Рашида.
— Ну, я пошла. До свидания.
Я проводила ее до самой улицы, а потом зашла к дежурной и сказала ей все то, что полагается говорить в таких случаях. Попадание было точным.
Шахназ не выходила у меня из головы всю дорогу. Стучали колеса, мелькали большие и малые станции, приближая меня к Москве, а я все еще была там, в маленьком древнем городке, где вместо окраин раскинулись поля хлопка. Шахназ, конечно, — сеет. Это хорошо, когда рядом весна. Наргис тоже рядом. И агроном, которого я так и не увидела. Но раз он похож на космонавта, то все в порядке.