— У нас есть другая калитка. Через огород. Хотите, я сведу вас к сестре?
— Я видела ее сегодня. В магазине культтоваров…
Я нарочно сделала паузу, и бедная Наргис, слишком непосредственная, чтобы притворяться, с размаху влетела в эту ловушку. Она негодующе всплеснула руками.
— Опять! Да что же это такое! Когда она прекратит туда ходить?! Фатима способна на все.
— Ты говоришь о жене Рашида?
— Бог ты мой, так вы все знаете?
— Пока еще очень мало, Наргис.
— В нашем городке секретов не бывает. А вы, значит, притворялись? Сказали бы все сразу.
— Скажи лучше ты.
— Ладно, я скажу, слушайте. Рашида она любит давно. Можно сказать, с детства. Они и учились вместе. Потом он пошел по торговой части, а Шахназ — в школу механизаторов. Тут все и началось. Мать у него отсталая такая, в чадре ходит. «Не будет жены из Шахназ, на машину влезла, как словно парень, по разным городам на совещания ездит, там мужчины…» Рашид слабохарактерный, да и мать уважает. У нас принято мать уважать. Сейчас-то она умерла, но успела женить его на горянке из одного аула.
— Фатима красивая.
— А-а! — Наргис с сердцем махнула рукой. — Змея она, вот кто!
Я спросила, почему Фатима змея, но девушка замкнулась. Щеки ее разгорелись, а глаза смотрели сумрачно.
Часы показывали семь. Шахназ все не появлялась. День, пожалуй, закончен. В таких случаях торопить события не стоит.
— Пойду я, Наргис. Устала что-то. Дорога к вам длинная, хотя и на самолете. Повидаюсь с Шахназ завтра. Когда она будет дома?
— Кто знает. Сейчас весна, сеять начали.
— Тогда под вечерок мы с тобой сходим к ней на поле.
— Ладно, — согласилась Наргис, но безо всякого энтузиазма.
Ночью в гостинице был шумок. Артисты праздновали чей-то день рождения. Я слышала также, как пили за толстяка Семена. Потом за какую-то Нонночку. И еще за Гришу. С каждым новым тостом шум нарастал. Некоторые жильцы-соседи побежали жаловаться к дежурной. Но та, утрешняя, сменилась, и жильцы привели в номер другую, громкогласную, как репродуктор. Она не столько успокаивала, сколько будила других жильцов. «Полина Викторовна! — увещевал ее гастрольный импресарио. — Поймите же, мы не живем дома. Мы вынуждены отмечать семейные торжества в гостиницах». Спустя пять минут я услышала новый тост: «За Полину Викторовну!»
Часам к трем шум затих. Но мне все равно не спалось. Шахназ и ее история не выходили из моей головы. Все тут ясно. И, к сожалению, банально. А для Востока так и вовсе не новинка. Так и скажу в редакции. Но с другой стороны, если так рассуждать, то и посылать меня было незачем. Велика радость разыскать анонимщика!
Последнее размышление напомнило мне о невыполненном долге. Кто же этот, с позволения сказать, доброжелатель? Что хотел он изменить в сложившейся судьбе Шахназ, Фатимы и Рашида? Сделать перестановку фигур? Что же, бывает и такой выход… В самом деле, почему бы и нет, если Шахназ и Рашид любят друг друга. О Фатиме думать почему-то не хотелось. Слишком щеголевато выглядела она для того, чтобы облить себя бензином!
Едва рассвело, я пошла к морю. Знакомый подросток уже рыбачил.
— Здравствуй, — сказала я, заглядывая в его ведерко. — Ну, мне все ясно: учиться ты не хочешь, и экзамены тебя не волнуют.
— А я уже сдал. На пятерки. Заранее попросил. Мы с отцом в отпуск уезжаем. В Москву.
Парень, по-моему, привирал. Знаю я особенность этого возраста!
— С гостиницей устроилась?
— Вполне. Даже отдельный номер.
Парень посмотрел на меня уважительно.
— В командировку, да?
— Да. На консервный комбинат.
— Угу, — сказал парень, сосредоточенно глядя на поплавок. — Мать у меня там компоты закатывает. Что, опять с рецептами начудили?
— Да. Вместо корицы черного перцу бухнули.
— Правда? — удивился парень и, поняв, что я шучу, заулыбался.
Я присела рядом с ним на корточки, еще раз заглянула в ведерко. Там плавали головастые рыбешки.
— А зачем ты врешь? — вдруг спросил парень. — Вчера сказала, что в колхоз приехала, сегодня — на комбинат. Привычка у тебя такая, да?
В самом деле, что за мелкое лукавство? Я покраснела и, чтобы не отвечать, отвернулась. Да парень и не настаивал на ответе. Как истинно восточная натура, молчанием он не тяготился. Так в добром ненадоедливом соседстве мы просидели полчаса. За это время он натаскал с полдюжины бычков.
— Послушай, у вас бывают случаи, что женщина сжигает себя?
— Бывают. Огонь очищает от позора.
— Да ведь это глупость! Я понимаю — броситься в огонь ради подвига. Но спасовать перед сплетней!