Из тревожной дремы его вытащил шорох.
Сергей прислушался и… да, определенно, шорох шел из-под кровати.
— Пашка? — позвал он. Откуда-то появилась твердая уверенность, что это сын прокрался тихонько, чтобы напугать его.
В ответ раздался тихий смешок. Мерзкий. Неприятный. Заставивший Сергея почувствовать себя маленьким. Меньше даже, чем Пашка. Меньше самого маленького и беззащитного ребенка в мире. Кольцов-старший решительно отогнал подступивший было страх. Но рука против воли сама потянулась вниз, к фонарю, который так и стоял рядом с кроватью. Потянулась и замерла на полпути. Взяв фонарь, рука на время окажется совсем рядом с… тем местом, откуда донесся этот жуткий смех. Самому себе Сергей мог признаться — смешок напугал его до дрожи. А признав, едва не влепил себе пощечину. Ну что такое, в самом деле? Взрослый мужик, а трясется, как перепуганный кролик!
В который раз за этот бесконечно долгий вечер глава семьи взял себя в руки. Почувствовав, что успокоился, осторожно потянулся за фонарем. Медленно-медленно, дабы не дать панике ни малейшего шанса на возвращение. И все же, когда пальцы коснулись пластиковой ручки, он заторопился. Нетерпеливо схватил фонарь и быстро вернул руку обратно. Правда, перед тем он успел почувствовать, как по пальцам скользнуло что-то напоминающее щетку для обуви. Какие-то жесткие ворсинки легонько отдернулись, едва коснувшись его кожи. Вновь раздался короткий, невнятный смешок.
Эмоции сменялись в доли секунды: страх, затем осознание его нелепости, стыд, а следом за ним — медленно растущая ярость. Кольцов решительно опустил ноги на пол. Правда, неосознанно поступил так же, как Пашка — постарался сделать так, чтобы ступни находились как можно дальше от черного провала, ограниченного ножками. Рывком поднявшись с места, Сергей развернулся и, присев, посветил под кровать.
— Пашка, вылезай! — приказал он. Вернее, попытался приказать. Голос прозвучал на редкость неубедительно и жалко. Голос ребенка, а не взрослого, семейного мужчины. Возможно, виной тому было нежелание пугать сына грозным окликом — так пытался успокоить себя Кольцов-старший. Но он понимал, что все это отговорки, которые придумывает мозг, не понимающий, как может луч фонаря, яркий и жизнерадостно толстый, становиться мутным и болезненно рассеянным, едва проникнув под кровать. Как будто невидимые ножницы срезали его по краям, отсекая все самые яркие кусочки, оставляя лишь те, что не смогут навредить…
Навредить кому? Кольцов-старший похолодел, поймав себя на этой мысли. Резкая дрожь прошила тело, заставив зубы изумленно лязгнуть. Откуда мысли-то такие? Кому может навредить свет? Воображение тут же услужливо подсунуло картинку: бледный, завернутый в плащ Дракула, поднимающийся из гроба. Хмыкнув, Сергей мысленно обозвал себя дураком. Вот ведь лопух великовозрастный, нагнал жути! Просто батареи садятся. Когда этот фонарь заряжали-то последний раз? Опустившись на четвереньки, Кольцов свободной рукой откинул в сторону свесившееся на пол одеяло. Луч моментально потонул в глубине уходящего в какие-то невообразимые дали лаза. Подрагивая во внезапно вспотевшей ладони, фонарь мазками оставлял светлые следы на сырых земляных стенах. Свет тут же жадно пожирался чернильной тьмой.
Шумно выдохнув, Сергей подался вперед. Лаз оказался некрупный, взрослый человек едва протиснется, и, судя по всему, свежий — комья земли казались влажными на вид. Сергей осторожно коснулся стенки пальцами. Подушечки тут же стали мокрыми.
Вытянув руку с фонарем, глава семейства попытался разглядеть, куда уходит подкоп. По сравнению с выходом, лаз становился шире и выше. Сергей настолько увлекся изучением таинственного хода, что не сразу заметил, как от мягкого, неутоптанного земляного пола отделился кусок угольной тьмы — странный изломанный силуэт. Кольцов лишь вздрогнул и зажмурился от неожиданности, когда это, пахнущее мокрой шерстью и дохлыми кошками, бросилось вперед, резким рывком втянув добычу внутрь темного, уходящего вниз тоннеля. Фонарь выпал из разжавшихся пальцев и, мигнув на прощанье, погас окончательно.
Страха не было. Кольцов скорее испытывал удивление. И еще непонимание, почему дурацкий сон все никак не закончится. И совсем немного раздражение — уж больно мерзко хихикало несущее его косматое нечто. Чувствуя, как сильные жилистые руки-лапы, разрывая когтями беззащитную, такую тонкую кожу, тянут его во тьму, Сергей услышал, как из спальни раздались истеричные крики насмерть перепуганных женщины и ребенка. Услышал и наконец-то задрожал от ужаса.