— Разумеется, никаких наивных глупых надежд по этому поводу у меня нет.
— Вот и замечательно. Всегда знала, что ты у меня умничка, — рассмеялась королева. — В таком случае, приступим… Ты уверен, что хочешь провести коронацию по всем традициям эльфийского государства, а не так, как принято среди тех, кого ты так любишь?
— Среди нормальных рас, ты хотела сказать? Нет, мама, сейчас. Один на один. Колдуй.
Она усмехнулась. Королева Инсидарриэль чувствовала себя победительницей, и я позволял насладиться ей этими минутами. Пусть… Наверное, ей приятно ощущать себя настолько могучей…
Последние несколько минут.
Королева встала в самом центре тронного зала. Я остановился напротив неё. Мы оба не были облачены в стандартную для таких ритуалов одежду, белые хлопковые хламиды, которые мама ненавидела за бесформенность, а я — за цвет. Я был практически в сценическом костюме — чёрные брюки, высокие сапоги, тёмная рубашка. Она облачилась в тонкое белоснежное платье, и шелк плотно облегал стройную фигуру. Ещё сильнее похудела! Она считала это красивым, считала это своим преимуществом.
Болеет ведь. Между стройностью и худобой есть опасная грань, которую королева Инсидарриэль давно перешагнула. Но она всегда переоценивала возможности собственного организма и своё умение плести интриги. Неудивительно, что не бережет и собственное тело.
Она запрокинула голову и начала напевать заклинание. Это была магия древних эльфов, могучая и тесно переплетённая с природой. Руки королевы обхватило полупрозрачное плетение плюща. Вся её фигура тонула в фантомных цветах, что прорастали с её одежды, короны, белых кудрей. Она пела высоким голосом, призывая всю силу, которую одержала, и корона стала особенно материальной. Казалось, она была терном привязана к женскому лицу. Колючки впивались в нежную кожу, символизируя то, что корона — это и ответственность, и боль…
Королева запела громче. На одной из нот её голос сорвался, не способный выпеть все нужные ноты, а потом она резко увела партию вниз. Неумело, некрасиво, не пользуясь глубиной своего голоса, она произносила почти речитативом слова отречения. Плющ отпускал её руки, увял терн, осыпались лепестки цветов. Инсидарриэль не пала, но она была сломлена. В эту секунду магия освещала слабость её тела, кожу да кости, скрытые белыми шелками, усталость и заносчивость, гонор больной королевы, позабывшей о своем здоровье.
Она дрожащими руками сняла со своей головы корону и возложила мне её на голову. Я смотрел на мать и чувствовал, как зарождается в глубине души жалость. Чтобы завершить задуманное, мне через многое придется переступить, а готов ли я на это?
Мать всё же сломленная, утомленная своим правлением женщина. Эльфы и так терзают своё тело собственной дуростью, а она использовала ресурсы на самой грани. Теперь же что? Дождалась наследника…
Корона коснулась моей головы, и я почувствовал, как магия рода тяжестью ложится на мои плечи. Как воет стесняемая ею собственная сила, отнюдь не такая, как знает моя мать. Отец её любил, но не рассказал всей правды о своей силе. О том, почему он просил сына никогда не восходить на трон.
Поскольку, к несчастью, власть — это смерть.
Я запрокинул голову назад, и корона съехала по тёмным кудрям, почти падая на пол. По законам притяжения она и так должна была полететь на белый мрамор, но её не пустила магия. Что-то внутри меня уже вцепилось в эту корону. Светлые эльфы…
Древние силы гласили, что только истинный король сможет спеть древнее заклинание, не сорвавшись. Так проверяли когда-то будущих правителей, когда эльфы ещё не были разбиты на две части. И у меня хватало голоса.
Я закрыл глаза, потому что мне не хотелось всего этого видеть. Запрокинул голову назад и пел. Сначала тихо, но голос со временем набирал силу. Магия звенела в каждой ноте, и в тех, что брались нахрапом, и тех, что выпевались с особенной тщательностью. Светлая часть силы, отрицаемая мною много лет, медленно наполняла силой каждую клеточку тела. Шипы впивались в кожу, причиняя дикую боль.
Чтобы принять силу солнца, что прорывается даже сквозь потолок, надо раскинуть руки в стороны и принять тепло, что вольётся в меня. Но я не стал поступать так, как велено в ритуале, а вместо этого свел вместе руки. Посох, призываемый магией, материализовался в руках, и я ударил им по мраморному полу, не сбиваясь с пения.
— Что ты делаешь, Даррен? — прошептала Инсидарриэль, отшатнувшись. — Да ты, должно быть, безумец!
Я не мог рассмеяться ей в лицо, я пел. И светлая корона впивалась в мою голову с такой силой, что капельки крови стекали по лицу. Вокруг рук клубилась чёрная магия, и она крепко оплетала пальцы, тёмными кольцами ложилась на запястья, обвивалась вокруг рук и поднималась выше, к шее. Белая магия текла по артериям и венам, разгоняясь по всему телу, и переплеталась с чернотой. Глаза, я знал, сейчас меняли свой цвет, и в ясной зелени проявлялись черные капельки тьмы, всегда жившей в моём теле.
А потом песня оборвалась, и сила ударила меня в грудь. Сила, даруемая солнцем, магия, исходящая от земли. Природа двулика, природа не хранит в себе только свет или тьму, и моё тело тоже не знало разницы. Вьюнок и ядовитый плющ, опутывающие руки, терн и розы, белые ромашки и алые лепестки бархатцев, пахнущие горечью могил…
— Как это понимать, Дарренариэль? — пробился сквозь шум в ушах голос матери. — Твоя магия должна была умереть! Ты унаследовал от своего отца человеческие фокусы и позволил им отравить эльфийскую корону?! Это невозможно!
Я открыл глаза и посмотрел ей в лицо. Мог оглянуться, но и так знал, что по белому мрамору уже бегут черные прожилки, принимая силу нового короля.
— Древняя легенда давно забыта, — прошептал я, — но чувства её не забудут. Любовь несовместное соединяет. А магии власть разбивает любые врата, мама. Мой отец не имел человеческой магии, он возглавил Тёмный конклав, замаскировав собственную силу.
— О какой легенде ты говоришь, безумец?! — возмутилась Инсидарриэль. — Что ты наделал? Юный дурак! Теперь мне придется думать, как исправить твоё ничтожное колдовство! Твой отец был бездарью, практикующей человеческую магию!
— Мой отец был тёмным эльфом, мама. И не остался в своем королевстве, потому что оказался сильнее сестры, а мужчина не может возглавить Тёмное королевство. Ты родила своего сына от принца Тёмных эльфов, — усмехнулся я. — А теперь короновала меня, как положено по ритуалу. Приветствуй же своего нового короля.
В её глазах на мгновение промелькнул ужас. Королева всматривалась в мои черты и пыталась понять, кого видит, своего сына или какое-то чудовище, временно приобретшее её подобие.
Но это всё ещё был я. Посох уже растворился в воздухе, дематериализированный моей собственной магии. Я же пошатнулся, но удержал равновесие.
— Странно у нас теперь выглядит новый король, — протянула она. — Мне придется постараться, чтобы объяснить твой причудливый вид подданным…
— Тебе уже ничего делать не придется.
— Ну, ты же знаешь, — фыркнула она, — бывших королев не существует.
— К несчастью, матушка, власть — это смерть, — покачал плечами я. — Но не обязательно моя. И не обязательно физическая. Королевы Инсидарриэль больше нет. Ты можешь быть свободна.
— В каком смысле — свободна?! — возмутилась она. — О чём ты говоришь? Разумеется, я никуда не уйду! Ты неопытный король, тебя ещё многому надо учить!
Я взглянул на неё.
— И чему же ты можешь меня научить? Как голодать, питаться святым духом? Мне это не подходит. Это никому не подходит. Теперь здесь будет иное правление.
— Даррен…
— А ты покинешь дворец.
— В каком смысле?
— Слово короля нерушимо, — пожал плечами я. — Ты меня короновала, женила. На том твои полномочия окончены. Ты должна была подумать об этом, когда пыталась передать мне свою власть.
— Но…
— Уходи, мама, — промолвил я и, повернувшись к ней спиной, медленно пошел к трону. Боль после ритуала постепенно отступала, но я всё ещё нуждался в какой-нибудь опоре, слишком велика была слабость, перемешанная с раздражением.