— А что нового узнают? Всем и так известно, что я королевская шлюха! А шлюхи именно так себя и ведут — бесстыдно, дерзко!
Словно завороженный, он смотрел ей в лицо, помимо воли повторяя ее слова — бесстыдно, дерзко…
Она тоже смотрела ему в глаза, и от этого насмешливого и чуть презрительного взгляда в упор желание охватило короля с особенной силой. Только она могла глядеть так, что разум замолкал сразу и надолго, отступая перед звериной страстью. Она имела над ним огромную власть, и понимала это. И сейчас воспользовалась этим.
— Я желаю, чтобы вы стояли смирно, — сказала она, как приказала. — Смирно, как ягненочек на привязи. Вам понятно, сир?
— Да… — еле выдохнул он, потому что она начала ласкать его — умело, огненно. лишая способности думать и владеть собой.
Дидье запрокинул голову, уперевшись затылком в ствол бука. Что из того, что их увидят? Сейчас ему не было Дела, даже если бы все королевства мира объявили ему воину.
Диана убрала руку, и он дернулся, чтобы остановить ее.
— Не двигаться, — последовал новый приказ, и король подчинился.
Она опустилась перед ним на колени и расстегнула его поясной ремень, а потом дернула тесемки на нижних штанах.
— Всегда на полдень, — сказала она со смешком, высвобождая его член, уже готовый ринуться в бой.
Она держала его так же изящно, как грушу на королевском завтраке. И смотрела прямо в глаза. Это взгляд околдовывал, и Дидье полностью отдался ее воле, позволив делать с собой всё, что было угодно этой южной колдунье. А она терзала его медленной, мучительной лаской, словно не замечая, что он пытался двигать бедрами, подсказывая ей ритм побыстрее.
— Ты мучаешь меня, — сказал Дидье, касаясь ладонью ее шелковистых волос. Пряди выбились из прически и падали на грудь.
Диана перебросила их на спину, а потом отпустила его и распахнула приталенную куртку, что была под плащом. Ловко приспустив корсаж, она обнажила груди и покачала их в ладонях, а потом ущипнула себя за соски. Это было слишком сильное зрелище, и Дидье, позабыв об обещании стоять неподвижно, потянул обольстительницу вверх, чтобы самому ощутить шелковистую гладкость ее грудей и твердость темных сосков.
— Стоять! — прикрикнула она на него, и снова занялась его членом.
Оттянув крайнюю плоть, она быстро облизнула налитую кровью головку, отстранилась, а потом набросилась на него — совсем как в их первый раз.
Она ласкала его ритмично, без остановки, и король сначала судорожно втягивал воздух при каждом ее движении, а потом стал подстанывать в такт, и она сразу принялась за дело с удвоенным усердием.
— Даже не думай… заставить меня… кончить так, — с трудом проговорил Дидье, поглаживая ее волосы. — Я хочу… чтобы ты тоже…А-а!.. — он не сдержал вскрика, когда она подалась вперед, позволив ему проникнуть ей в горло до конца.
Один раз он уже испытал подобную атаку, но тогда смог ей противостоять, сможет и сейчас… Сможет…
Но эта бесстыдница словно тоже сошла с ума, набрасываясь на него, как изголодавшаяся форель на наживку. Она не выпускала его из своего горячего рта ни на секунду, всё убыстряя движения. Дидье хватал ртом воздух и смотрел вниз, где алые губы скользили по его плоти, и когда Диана отстранялась, были видны золотистые груди, подпрыгивающие в такт Удивительно, как его член не воспламенился от такого бешеного трения, но сам он горел, сгорал в том огне, в который повергла его прекрасная мучительница. И стало понятно, что он не сможет ей противиться, не успеет ее остановить… А она все стремительнее и стремительнее уносила его в страну наслаждения. Руки ее легли на его бедра, а он сжимал в кулаках ее волосы, уже проигрывая ей, сдаваясь на ее милость.
Она тоже застонала, и это решило всё.
— Ди… Диана!.. — выкрикнул он, когда она довела его до конца, и попытался ее оттолкнуть, но она приникла к нему, вцепившись в него намертво, заставляя кончить ей в рот.
Содрогаясь всем телом, Дидье шептал ее имя, лаская ее затылок, сжимая ее плечи. Он гладил точеную женскую шею, высокие скулы, и чувствовал счастливое опустошение и в теле, и в мыслях. Диана приняла его всего, до последней капли, и только потом отстранилась, все еще стоя на коленях. Губы ее дрожали, грудь порывисто вздымалась и опускалась.
Тяжело дыша, Дидье сполз спиной по дереву и сел на землю, даже не находя сил, чтобы прикрыться. Диана привела в порядок корсаж, и встала, теперь глядя на короля сверху вниз. Она уже пришла в себя и выглядела так, что впору было предстать перед Великим Понтификом для благословения.
— Жалкое зрелище, — сказала она.
— Где ты этому научилась? — спросил он, пропустив мимо ушей ее оскорбление.
— Прочла в известном вам трактате, — последовал холодный ответ. — И немного потренировалась.
Дидье словно обдало удушливой волной. На ком она тренировалась? На Верее, конечно же. И ему об этом было прекрасно известно, он сам видел их любовные забавы, и считал, что ему нет до этого дела. С кем была Диана до него — не имеет значения. Но вот она сказала об этом прямо, и ему совсем не понравилось. А ведь его привлекло именно то, что она была такая открытая, смелая, свободная в любви.
— Значит, тренировалась, — он не смог сдержать ревности, и испытал огромное желание еще раз придушить Верея.
— Да, — ответила она резко. — На огурцах. В наших краях они вырастают как раз такими, — и она пальцами отмерила в воздухе две пяди. — У нас их называют королевскими. Теперь понятно, почему.
Дидье потерял дар речи, не зная, что ответить, а она пригладила волосы, поправила плащ и пошла к замку, но через несколько шагов оглянулась через плечо и сказала:
— Считайте, что по нашему соглашению это был второй раз за неделю. И не беспокойте меня сегодня ночью, я хочу отдохнуть.
Он смотрел ей вслед, а потом усмехнулся, потерев ладонью лоб и закрыв глаза.
Глава 25. Большие перемены
Король выполнил мою просьбу и не позвал меня этой ночью. Лежа в постели, я видела, как луна крадется по небу — от края моего окна до края, и вспоминала безумство, что устроила днем в саду.
Я была в ярости, я горела от обиды и ненависти… И я захотела это сделать.
Перевернувшись на бок, я уткнулась пылающим лицом в подушку. Захотела — и сделала. К чему теперь думать об этом? Ты стала королевской шлюхой, Диана, так просто выполняй свои обязанности и не придавай этому большого значения.
Но легко было говорить, а мыслями я постоянно возвращалась к буковому дереву. где так бесстыдно предавалась плотской любви.
Хотя… почему — любви? Это не любовь. Это грех, который я совершила сознательно, чтобы выжить.
«Ты мучаешь меня…» — вспомнила я слова короля, и от одного воспоминания меня охватило жгучее желание.
Луна то пряталась в тучи, то выглядывала, а я металась в постели, воскрешая в памяти вздохи и стоны, и гортанный вскрик, когда все закончилось. Я хотела унизить его своей властью над ним, хотела увидеть его слабым передо мной, привязать к себе быстрым и острым удовольствием, чтобы потом ему всё казалось пресным. «Жалкое зрелище», — так я сказала. Хотела распалить его, оставаясь холодной сама, но… у меня не получилось.
«Я хочу…. чтобы ты тоже…», — тут я не выдержала и застонала, и перевернулась на живот, сбросив одеяло.
Он хотел доставить удовольствие и мне. Думал обо мне, когда его член был у меня во рту. Жозеф в такие минуты точно был не способен думать. Тем более, о моем удовольствии. Вспомнив мужа, я разгорелась ненавистью и злостью. Только теперь я поняла, сколько у меня было украдено любви. Да ладно! Была ли она, эта любовь?! Как унизительно понимать, что меня не любили. а лишь пользовались моей любовью. Жозеф пользовался мною, ничего не давая взамен. И если бы я так и оставалась замужем, то считала это правильным, я бы считала это настоящей любовью!..
Стоп. Я села в постели и взъерошила волосы, а потом со вздохом рухнула в подушки. Что ты творишь, Диана? Давай еще проникнись благодарностью к королю, за то, что он осчастливил тебя, сделав своей шлюхой. Ты забыла, что обещала себе? Ненависть и расчет.